Леонид Млечин - Югославская трагедия

Белград всегда был в оппозиции к Милошевичу. Зимой 1997 года, похоже, против президента ополчились не только столичные жители. Оппозиция была изумлена и раздражена тем, что Москва поддержала Милошевича. Джинджич и Драшкович, вообще говоря, не любили ни Россию, ни Европу, ни Соединенные Штаты. Но уважали силу и потому предпочитали налаживать отношения с Западом. В этом смысле лидеры оппозиции мало чем отличались от Милошевича. Они все словно скроены по одному шаблону.

Никто не думал, что оппозиция в Сербии сумеет продержаться так долго. Но зимой 1997 года вовсе не президент Милошевич, а оппозиция была хозяином в Белграде. Милошевич впервые не сумел или не решился подавить оппозицию.

Но демонстранты в Белграде были очень современными революционерами. Они заботились о себе. Старались не переутомляться. Решили, что нет смысла всю ночь торчать на площади. Они быстро уставали. И Слободан Милошевич одержал над ними победу. Он-то совсем не устал. От власти устает только тот, у кого нет власти.

Демонстранты разошлись. Милошевич остался.

В 1997 году закончился второй срок Слободана Милошевича на посту президента Сербии. На этом посту он управлял все эти годы Союзной республикой Югославией, которая состояла из большой Сербии и маленькой Черногории. В третий раз он не имел права баллотироваться, и ему пришлось переизбраться на пост президента Союзной Республики Югославия.

Президента Югославии избирал парламентом. Победа его партии на выборах в парламент в ноябре 1996 года гарантировала Милошевича избрание. 25 июля 1997 года скупщина Союзной Республики Югославия избрала Милошевича президентом страны. Формально это повышение, но в реальности эта должность носит чисто номинальный характер. Вот поэтому Милошевичу было нужно, чтобы на посту президента Сербии оказался преданный ему человек, который не станет вести самостоятельную политику. Такого человека он нашел в лице министра иностранных дел Югославии Милана Милутиновича.

Избрание президента Сербии растянулось на несколько месяцев. То избиратели не приходили голосовать, то ни один из кандидатов не мог собрать необходимого большинства. Во второй тур вышли двое — Милан Милутинович, которого никто не считал самостоятельной фигурой, и председатель Сербской радикальной партии Воислав Шешель, радикальный националист, которого называли сербским Жириновским.

Во время войны с Хорватией Шешель говорил на партийных митингах:

— Мы будем убивать хорватов ржавыми ложками, потому что так мы причиним им больше страданий.

Когда началась война в Боснии, Воислав Шешель отправлял туда отряды добровольцев, которые носили черную униформу. Почему так много сербов проголосовали за столь одиозную фигуру, как Шешель? Национализм по-прежнему оставался основой психологической жизни общества. Многие сербы продолжали верить в существование мирового заговора против Сербии и тяжело переживали изоляцию, оторванность от мирового сообщества, обидное поражение в войне.

На тех выборах многим хотелось увидеть новые демократические силы, новые лица — новых лидеров. Но оппозиция вновь перессорилась. Писатель Вук Драшкович, который легко меняет взгляды и союзников, не сумел даже выйти во второй тур. И Милошевич провел на пост президента Сербии своего человека. Милан Милутинович будет на вторых ролях, но участие в делах Милошевича со временем приведет его на скамью подсудимых Международного трибунала в Гааге…

Милошевич сменил кресло, но остался хозяином страны.

Много раз казалось, что этот человек будет сметен, изгнан, выброшен из политики, но проходило время, и это его соперники исчезали с политической арены, а он оставался. Радикальный националист Воислав Шешель стал вице-премьером. Другим вице-премьером сделали демократа Вука Драшковича, лидера студенческого восстания против Милошевича зимой 1997 года.

Политическую карьеру непотопляемого президента сломали не белградские манифестанты, а Косово. По иронии судьбы Косово помогло ему взлететь, сделало национальным лидером, и оно же его погубило.

— Каждые восемь минут в Косово рождается еще один албанец. Понимаете, к чему это приведет? — жаловался мне в Белграде заместитель главы правительства Сербии.

Тучный вице-премьер Данило Маркович был расстроен тем, что его соотечественники-сербы не могут составить конкуренцию косовским албанцам. Даже когда вице-премьер энергично жевал, казалось, что он протестует против непатриотичной позиции сербов, которые не понимают, сколь важно опередить албанцев в подвигах на ниве национального воспроизводства.

В сербском правительстве вице-премьер занимался вопросами образования. Во время приема, устроенного в честь российских журналистов, он разделил с нами трапезу, чтобы пожаловаться на албанцев. Они желают учиться не на сербском языке, а на албанском, иметь свои учебники и образовательные программы.

Когда Милошевич изменил конституцию и разогнал местные органы власти в Косово, албанцы возненавидели «большого брата» — Сербию. Они избрали собственный парламент, своего президента. Никто их не признавал, никто с ними не разговаривал. И албанцы от желания вернуть прежнюю автономию быстро перешли к требованию полной автономии. Сербы стали уезжать из Косово.

Албанцы бойкотировали выборы, и сербы — десять процентов населения — избрали своих депутатов. Среди них был человек по кличке «Аркан», которого разыскивает Интерпол. У него серьезные коммерческие интересы в Белграде, в том числе сеть кафе и небольшая частная армия. Прежде всего, его армия захватывала в «освобожденных» городах банки и ювелирные магазины… Сейчас в Косово тихо, как мне говорили тогда в Белграде, но в любую минуту там все может взорваться.

— Может быть, этот взрыв можно предупредить, предоставив албанцам такую же автономию, какую сербы хотят получить на территории Хорватии или Боснии? — спросил я министра иностранных дел Сербии Владислава Йовановича.

Мой вопрос лишил министра аппетита. Он отодвинул тарелку, развернулся в мою сторону и прочитал получасовую лекцию.

— Нельзя проводить параллель между сербами и албанцами, — объяснял министр, глядя на меня немигающим взором. — Албанцы — это национальное меньшинство. Нет такого международного документа, который требовал бы от нас предоставить им право на самоопределение.

— Албанцы имеют право лишь на культурную автономию в рамках Сербии при полном подчинении сербским законам, — пояснил министр:

— Но никакой политической самостоятельности!

К министру иностранных дел присоединились министры образования и культуры, которые стали хором перечислять мне, сколько албанцев имеют высшее образование и как им хорошо живется в Сербии.