Андрей Самцевич - Марш Смерти Русского охранного корпуса

Состав рабочих, в разное время задействовавшихся для работы на руднике и постройке дороги, отличался разнообразием. В начале осени 1942 г. в Бор было отправлено 11000 лиц, мобилизованных в рамках Обязательной трудовой службы из разных районов Сербии. В первой половине следующего года только из Белграда было передано еще 3560 представителей данной категории [438]. В одном из репортажей журнала «Сербский народ» от апреля 1943 г. приводились некоторые цифры, касающиеся мобилизованных. Так, в удаленном на 2 км от Бора лагере «Берлин» размещалось свыше 1000 работников, в том числе 150 представителей интересующей нас категории из Белграда. Еще примерно 120 белградцев находилось в лагере «Форальберг» и 169 – в «Брегенц» (25 и 32 км от Бора соответственно). 179 мобилизованных числилось в «Граце» (15 км от Бора) [439]. Четырьмя партиями были доставлены 7000 евреев (составивших основной контингент лагеря «Берлин») из Венгрии, Протектората и Румынии. После капитуляции Италии ряды заключенных пополнили до 8000 интернированных итальянских солдат. Кроме того, в лагере находилось несколько сотен фракийских греков [440].

С 6 июля 1943 г. район Бора, после непродолжительного периода нахождения в зоне ответственности 297-й пехотной дивизии Вермахта [441], перешел под контроль болгарской 25-й дивизии. Ей были тактически переподчинены 5-й специальный штаб охраны железной дороги, 288-й, 923-й и 977-й батальоны земельных стрелков, размещавшиеся в районе части РОК и СДК [442].

Говоря о деятельности подполья на руднике и в его районе, можно отметить, что в ней также участвовали русские эмигранты: подряда на укладку рельсов узкоколейки от Бора до Пожареваца добился Б. Дубровин. В возглавляемую им и активно помогавшую партизанам группу вошли также инженер Борис Рядов, техник Лев Петров и другие русские [443]. Вообще же, подрывная работа в Боре координировалась в основном Зайчарским партизанским отрядом и доставляла немало проблем оккупационным силам. Так, в октябре 1943 г. двое подпольщиков осуществили поджог «белогвардейской» казармы в лагере «Дрезден», в результате чего она была частично уничтожена. Затем они же помогли осуществить побег с «четвертого километра» 15 советским военнопленным-служащим рабочей команды, которых через Рготину переправили в Зайчарский отряд [444].

Если в случае с обладавшим большим и хорошо вооруженным гарнизоном Бором повстанцы были вынуждены ограничиваться лишь диверсиями и шпионажем, то на других объектах, защищенных меньшими силами, ситуация была сложнее. 30 сентября Стишская рота Пожаревацкого отряда даже предприняла атаку на охраняемый 10-й ротой Костолац. Целью партизан в данном случае было разоружение шуцкоровцев и освобождение заключенных лагеря в Острово. Но группа, выделенная для устранения караула, не справилась с задачей и была вынуждена застрелить часового. Охрана лагеря была поднята по тревоге, нападавшие лишились фактора внезапности, а выигранного времени хватило, чтобы к русским подошла помощь из Пожареваца. В итоге партизаны отступили, потеряв в бою убитым ротного комиссара Еленко Джокича. В 10-й роте погиб военнослужащий Николай Малинин, еще один человек получил ранение. В качестве ответных репрессий 5 октября было казнено 75 заложников-коммунистов [445].

За несколько дней до нападения на Костолац другие заметные и крайне неприятные для немецкого командования события произошли в укомплектованной бывшими красноармейцами 11-й роте, дислоцировавшейся в придунайском селе Брница. 26 сентября выстрелом из засады был ранен ее командир гауптман Кондратьев, а следующей ночью 32 солдата бежало к повстанцам. После этого происшествия подразделение было расформировано, а оставшийся личный состав распределен в основном между 1-й и 2-й ротами полка [446].

Вероятно, именно эпизод перехода на сторону противника в 11-й роте вызвал изменение в судебной системе РОК: уже в следующем месяце распоряжением командования в частях были введены военно-полевые суды, которым предписывалось на месте разбирать факты особо опасных преступлений, в том числе дезертирства и неисполнения приказов [447].

Дезертировавшие заранее установили связь с местным командиром равногорцев капитаном Вукчевичем и после побега вошли в состав созданного четниками русского подразделения. В ряде мемуаров, в частности, одного из британских офицеров связи при частях Михайловича майора Джаспера Рутама, приводятся некоторые касающиеся данной группы подробности. Во главе нее стоял бывший советский офицер – старший лейтенант Акимов (по другим данным – майор Михаил Абрамов), бежавший из немецкого плена в Македонии [448]. Насколько можно понять, она включала и определенное число других лиц, ранее не служивших в РОК, хотя бывшие солдаты 11-й роты однозначно составляли ее костяк. Рутам положительно отзывался об антинемецких настроениях перебежчиков, но констатировал плачевное состояние их обмундирования, нехватку оружия и плохое отношение к ним четников, видевших в них коммунистов [449].

Равногорцы активно использовали факт перехода для пропаганды среди других советских военнослужащих РОК. Так, для разложения солдат использовались листовки на ломаном русском языке [450], в которых сообщалось, что «Ваши товарищи которие пришли к югословенской войскам Драже Михаиловича в реону Голубачком [районе Голубаца – А.С.] отлично чувствуют. Между нами они отлично имают задоволствие между своим братям, которие находятся в свободи их всесловенских лесах». Далее в листовке содержались призывы быть «неповяремы к руским емигранты, потому что они вас предадут немцом » и дезертировать «да у том случаю возмете что болше муниций [патронов – А. С.] и пулимлотов» [451].

Еще до конца года настроения перебежчиков изменились и в начале декабря «поручник» Иван Седых вышел на связь с Пожаревацким отрядом, сообщив о готовности русских перейти к ним в случае атаки на село Буковска [452].

15 декабря 1-я рота отряда осуществила демонстративную атаку на населенный пункт, и к ним действительно присоединился 21 русский (из них лишь восемь вооруженных). 23 декабря, при атаке на лагерь четников в Криваче, ряды партизан пополнили еще 29 бывших красноармейцев. Уже 25 числа они участвовали в отражении атаки равногорцев под Дольяшницей, потеряв пять человек убитыми, еще три перебежали назад. После боя и из-за продолжавшегося марша настроение перебежчиков претерпело очередную метаморфозу и они стали проявлять уныние («нас мало, четников много», «боеприпасов мало», «фронт далеко»). В итоге после тщательных разговоров, в которых русские выражали желание уйти в Румынию и нежелание участвовать в боях с четниками, командованием отряда 29 декабря было принято решение отпустить их. С партизанами осталось 11 человек, а ушло 32, которым выдали два фунта стерлингов, 10000 динаров, карту и пистолет-пулемет МР. В Румынию они пробиваться не стали, а вновь присоединились к равногорцам. Как констатировалось в партизанском донесении, «от советских людей мы ожидали большей революционности». Отмечалась их невнимательность и недисциплинированность на марше в сочетании с крайне плохим состоянием обуви [453].