Андрей Самцевич - Марш Смерти Русского охранного корпуса

Вступившая в упорное противостояние с 1-м полком V бригада была достаточно сильным формированием.

На 15 сентября она насчитывала 342 человека личного состава и имела на вооружении 135 винтовок, 120 пистолетов-пулеметов, 40 пулеметов (33 «Брен», четыре единых MG, два ZB и один авиационный), 23 пистолета, четыре противотанковых ружья, тяжелый и три легких миномета [742].

В течение всего дня 24 сентября стороны активных действий не предпринимали и лишь в 23.00 повстанцы атаковали позиции 1-го полка. Упорный бой длился до 4.00 утра, когда русские отступили к окраинам Лешницы. Но уже в 6.40 шуцкоровцы перешли в контратаку и отбросили противника за Ядар, захватив два ручных пулемета и противотанковое ружье. Потери составили пять убитыми, 13 ранеными и контуженными (включая лейтенантов Дмитрия Колышкина и Николая Тропинина) и одного пропавшим без вести [743]. Партизанский удар наносился тремя батальонами, два из которых наступали на мост фронтально, а третий, переправившись через реку, атаковал левый фланг окопавшихся русских. Даже несмотря на это, «воеводинцы» смогли захватить и разрушить мост лишь после четвертой атаки. Им неудачное наступление стоило шести убитыми и восьми ранеными [744].

Обер-лейтенант Николаев писал о тактике повстанцев, массово применявшейся в этих боях и сильно досаждавшей подразделениям Вермахта: «Они разбивались на тройки, вооруженные автоматическими пистолетами. Тройки, пользуясь темнотой и зарослями, проникали всюду. Они просачивались сквозь фронт, и короткими очередями поражали нас с флангов, создавая жуткую картину окружения. Это нервировало казаков, бессильных найти и уничтожить эти тройки, которые комариными укусами жалили уставших бойцов» [745].

Вечером 25 сентября размещавшиеся на левом фланге оборонительной линии (в районе Цера) четники без предупреждения оставили свои позиции. Стоявшие между ними и русскими части СДК были вынуждены отступить к железнодорожной станции Лешницы – фронт фактически развалился. Причиной бегства равногорцев стало начавшееся наступление 11-й и 16-й дивизий НОАЮ, которое, в свою очередь, было частью общего наступления 12-го корпуса на Шабац.

Утром следующего дня пришла в движение 36-я партизанская дивизия – в 7.30 свежая III Воеводинская бригада атаковала Лешницу всеми четырьмя своими батальонами (3-й и 4-й наступали с юга, вдоль шоссе и железной дороги на Шабац, 1-й – с востока, а 2-й – с северо-востока). Около 10.00 в бой вступила V бригада, но даже объединенными усилиями повстанцам не удалось добиться результата: ожесточенный бой местами доходил до рукопашной, особенно упорно отбивались немцы и русские. В середине дня, под прикрытием артиллерийско-минометного огня, обороняющиеся даже перешли в контратаку, отбросив части III бригады на 400 м. Но около 13.00 на ее правом фланге появилась II бригада 16-й дивизии, что стало переломным моментом боя – под прикрытием массированного огня автоматического оружия повстанцы перешли в общую атаку [746].

В 15.00 НОАЮ был занят населенный пункт Ново-Село, лежащий на шабацком шоссе, а также горнолесистый массив между ним и Лешницей – 1-й полк оказался в окружении. Спустя час командованием был отдан приказ оставить город, а примерно в 18.00 блокированные части пошли на прорыв. В авангарде двигалась 9-я русская рота, в ближнем бою расчищавшая дорогу гранатами [747].

Одним из военнослужащих полка, оставивших воспоминания о прорыве, был унтер-офицер конного взвода Георгий Бурдаков: «Меня ударило в полном карьере, и я упал в канаву. Пуля прошла возле сонной артерии и вышла в левую лопатку. Ко мне склонился – это помню хорошо – командир полка ген[ерал] [748] Зборовский и спрашивает: «Что с тобой, Жорж?» – «Не бросайте меня» – прошептал я. Генерал распорядился положить меня на подводу. […] Подвода, на которой я лежал, была тоже обстреляна – упал вожатый, упали кони, подвода перевернулась, и я снова очутился в канаве. Кто-то еще вывалился с подводы. Тут я решил, что пришел конец.

Вдруг, увидел проходящую артиллерию и командира артиллерийского взвода полка донца полковника Вугураева. Слабым голосом крикнул ему: «Не оставляйте меня!» Он услышал. Соскочив с коня, приказал положить меня на лафет, сам укладывал, чтобы не свалился. Я был спасен!» [749].

Момент вступления в Ново-Село, которое он называл «цыганским поселком», описывал Олег Мокиевский-Зубок. По его словам, пехота шла вдоль дороги, по которой двигался обоз и машины, многие из которых ехали с разбитыми стеклами и пробитыми шинами. У села партизаны занимали выступавшую в сторону дороги высоту, а несколько «троек» рассеялись между домами. За стеной кирпичного завода залегли и вели перестрелку с повстанцами добровольцы СДК. Одна из пуль пробила приклад винтовки Олега, а другая, трассирующая, чуть не задела голову его отца. Неожиданно они услышали крики «Доктора! Доктора!» и узнали, что оберст Зборовский ранен. Как оказалось, заметив перебегавших между домами партизан, он успел выпустить по ним очередь из пистолета-пулемета, но ответными выстрелами был ранен в живот. Его положили на заднее сиденье легковой машины, где ему оказывал помощь штаб-арцт Мокиевский-Зубок и срочно отправили в Шабац, в сопровождении переполненного грузовика с ранеными, на передних крыльях которого для охраны разместили по солдату, третий сел в кабину шофера [750].

Позиции на участке за кирпичным заводом занимал 2-й батальон II Воеводинской бригады. Уже упоминавшийся Глишо Опатич вспоминал, что батальон снова испытывал нехватку боеприпасов, из-за чего захваченные с разбитых двуколок патроны тут же использовались в бою. В довершение всего вышел из строя единственный в батальоне тяжелый пулемет: какие-то проблемы были с прицеливанием. Из потерь он упоминает раненого пулеметчика MG-34 Гавру Цацича [751].

Командование полком временно принял оберст-лейтенант Морозов, под началом которого подразделения к ночи достигли села Зминьяк, где остановились на ночлег. Около 3.00 населенный пункт подвергся атаке повстанцев, в результате чего русские были отброшены, оставив на поле боя убитых и раненых. Часть солдат была блокирована в домах. Но Морозов не растерялся и немедленно организовал удачную контратаку силами 6-й роты гауптмана Владимира Третьякова, усиленной двумя взводами 10-й и 11-й. По словам Константина Николаева, в ее ходе была не только подавлена огнем партизанская пулеметная точка, размещавшаяся у трубы паровой мельницы, но и заколоты штыками несколько повстанцев, один из которых в момент смерти пытался отнять винтовку у раненого солдата. Окруженные были деблокированы, а полк продолжил отступление к Дублью [752].

Сутки боя дорого обошлись обеим сторонам. 1-й полк лишился 10 убитых, 48 раненых и контуженных (включая лейтенанта Игоря Кравченко и гауптмана Николая Хохлачева), четырех пропавших без вести [753]. Ill партизанская бригада потеряла одного бойца убитым и 13 ранеными (среди которых были бригадный и два батальонных комиссара, два командира рот). В V бригаде за три дня боев не менее 16 повстанцев погибло (включая трех командиров и двух комиссаров рот, а также батальонного офицера разведки), а 38 получили ранения (среди которых: командир и помощник командира батальона, батальонный секретарь СКМЮ, санитарный референт батальона, три командира и один комиссар роты). Оценить потери II бригады в этот, как и в предыдущие дни, сложно, но точно известны имена двух партизан из ее состава, погибших под Лозницей и Лешницей. НОАЮ были захвачены 14 пленных (вероятно, в основном сербов), два коня, две двуколки, 14 винтовок, пистолет и боеприпасы [754].