Андрей Самцевич - Марш Смерти Русского охранного корпуса

Еще 28 февраля Рогожин получил радиограмму, сообщавшую о его награждении генералом фон Лейзером «за выдающееся командование, примерное мужество и личную храбрость» Железным крестом I класса, а 2 марта приказом по БГ «Хюммель» он был отмечен бронзовым знаком «За борьбу с бандами» [1008].

Первая награда, распространенная сама по себе, являлась нечастой для РК – кроме Рогожина, семью днями ранее, ее получил обер-лейтенант Петр Голофаев (согласно приказу командующего армейской группы «Е»). Знак «За борьбу с бандами», более редкий вообще, в рядах корпуса встречался чаще. По крайней мере, на основе имеющихся фотоматериалов можно судить о том, что им были награждены гауптманы 5-го и 1-го полков Георгий Котляр и Владимир Третьяков (серебряным и бронзовым соответственно).

4-й полк также участвовал в попытках отражения партизанского наступления. Наибольшим ожесточением отличались бои за францисканский монастырь Святого Франьо в селе Гучья Гора к востоку от Травника. Противником немецко-хорватских войск на этом секторе первоначально была XIII бригада (1290 человек, 128 ручных и 12 тяжелых пулеметов, семь противотанковых ружей, четыре легких и восемь тяжелых минометов, четыре противотанковых пушки), усиленная Влашицким отрядом. Первая масштабная партизанская атака на Умац, прилегающую высоту 1350 и Гучью Гору произошла в ночь с 17 на 18 февраля и закончилась неудачно. В частности, 4-й батальон бригады, не сумев взять школу и монастырь в Гучьей Горе, отступил, потеряв убитым командира взвода и еще двух партизан ранеными [1009].

Село удерживали два взвода 6-й роты и артвзвод (три орудия [1010]) 4-го полка под общим командованием гауптмана Ивана Роговского. В ближнем ночном бою погибли два солдата из взвода обер-лейтенанта Арсения Низовцева, один из которых ранее был награжден Железным крестом. Утром на подкрепление им был переброшен тяжелый взвод II батальона, занявший позицию ниже располагавшегося рядом с монастырем кладбища [1011]. Новая атака не заставила себя ждать: в 17.00 18 февраля в наступление на село перешел 2-й батальон XIII бригады, которому удалось к вечеру полностью блокировать русских в монастыре. Согласно анонимным свидетельствам одного из партизан, школа была взята после короткого пулеметного обстрела.

Сложнее пришлось с кладбищем – первая атака НОАЮ была отбита, после чего повстанцы ввели в действие минометы и гранатометы PIAT. Под их прикрытием «краинцы» перешли в новое наступление и захватили часовню и домик, служившие опорными точками обороняющихся. На кладбище среди могил завязалась ожесточенная «дуэль» гранатометчиков. Русские оказывали упорное сопротивление, но в итоге были вынуждены отступить под защиту монастырских стен [1012].

Командир тяжелого взвода И. Попов вспоминал про удачное попадание 75-мм бронебойного снаряда, после которого партизаны стали выбегать из здания школы, попав под выстрелы бывшего советского снайпера Романова. Затем «начался ад»: под прикрытием огня тяжелых минометов повстанцы перешли в атаку, ведя сильный огонь трассирующими пулями. Прямое попадание мины пришлось в часовню, затем был подожжен дом в 10 м от минометчиков. Ответный огонь орудий и минометов сдерживал атакующих, но постепенно боеприпасы стали подходить к концу – на момент отступления у Попова оставалось всего девять мин. На запросы командира роты был получен абсурдный ответ (вероятно, майора Попова-Кокоулина): «У вас есть штыки, примкните и идите в атаку!» [1013].

Сразу же после занятия села, командир XIII бригады Перо Касапович, найдя в одном из домов телефон, позвонил в монастырь и предложил взявшему трубку командиру -«белогвардейцу» сдаться, на что тот ответил отказом. Комиссар 2-го батальона Владо Баньяц попробовал обстрелять здание из PIAT'a, но не смог пробить стены, а сам получил ранение в голову. Всего повстанцы, по их утверждениям, нашли трупы семи русских, захватили тяжелый пулемет и три винтовки, потеряв шестерых убитыми и 24 ранеными [1014]. В последний момент перед полной блокадой в монастырь успел прорваться саперный взвод 4-го полка, всего в окружении оказались от 150 до 180 шуцкоровцев и 11 усташей. С ними были несколько монахов, во главе с настоятелем отцом Иво Марковичем, и местных жителей. Само кольцо блокады быстро расширялось – в 23.00 Влашицкий отряд атаковал Мосор и, потеряв одного убитого, заставил его гарнизон отступить к Путичево [1015].

Около 10.00 19 февраля местные привели в монастырь раненого в мочевой пузырь ефрейтора Сергея Гвоздевича, которому допрашивавший его комиссар сказал: «Ты все равно сдохнешь, иди передай ультиматум ». В письме на сербском языке, с печатью 5-го корпуса, выдвигалось требование сложить оружие и выйти с поднятыми руками до 14.00 следующего дня. В этом случае гарантировалась жизнь. Роговской решил не распространять информацию о партизанских требованиях, чтобы не подрывать боевой дух еще больше: по словам Попова, среди солдат многие выражали желание сдаться. Другие, наоборот, предпочитали смерть плену. К ним относились и усташи, все время призывавшие идти на прорыв. Обстрел монастыря действительно прекратился, но шуцкоровцы продолжали вести огонь из окон при малейшем признаке движения. Позже появилось двое крестьян, якобы втайне от повстанцев принесшие окруженным еду. Один из них, кмет села, просил настоятеля, чтобы тот уговорил русских сдаться, иначе партизаны разрушат монастырь [1016].

Анонимный партизан подтверждал, что к русским с очередным предложением капитуляции был отправлен «уважаемый старик» Степан Грганович (его дочери в это время находились в монастыре). Требования снова остались без ответа, а на обратном пути посыльный был убит выстрелами окруженных. По информации священника Мирослава Джайа, Грганович, наоборот, был убит по дороге к монастырю, неся на палке письмо [1017]. Кроме того, в течение 19 февраля ранения получили двое партизан продолжавшего блокаду 2-го батальона XIII бригады [1018].

Точно по истечению оговоренного срока начался новый штурм. Вновь обратимся к записям Попова: « Ранеными уже заполнены 2 комнаты, четверо убитых, один был убит при мне, пулеметчик неосторожно высунулся головой выше, чем этого позволяла обстановка, я даже не успел предупредить, вижу как он откинулся назад, пуля попала прямо в лоб. Помощник хватает пулемет, с приглушенной злобой устанавливает с левой стороны окна и дает очередь в 20 патронов, затем со злой улыбкой поворачивается ко мне, глаза воспалены и горят решимостью и радостью исполненной мести. «Посмотрите, обращается он ко мне, вон там около дерева, видите, лежат двое, это вот им я заплатил за него» [1019]. Точно известно, что в тот день погиб, по крайней мере, один партизан-командир взвода [1020].