Андрей Самцевич - Марш Смерти Русского охранного корпуса

Утром 21 февраля произошла смена партизанских сил – XIII бригада была отправлена для ведения наступательных действий на Зеницу, в районе Гучьей Горы ее сменила XI, чей 1-й батальон был выделен для штурма монастыря. Огонь противотанковых пушек по внешней стене оказался неэффективен, поэтому саперному взводу было приказано произвести ее минирование и подрыв. Предварительно осажденным было отправлено очередное предложение сдаться, под угрозой взлететь на воздух, на которое Роговской ответил местному селянину: «Скажи бандитам – пусть попробуют». В образовавшуюся после взрыва широкую брешь устремилась 2-я рота, отброшенная огнем с внутреннего двора.

Этот день едва не стоил жизни исполняющему обязанности командира XI бригады Микану Марьяновичу и командиру 1-го батальона Мирко Башичу: когда они вели наблюдение, пулей снайпера был убит стоявший между ними бригадный связной. Русского, вероятно, обманули пистолет-пулемет, полевая сумка и хорошая одежда последнего. Отказавшись от идеи взять монастырь штурмом и с помощью огня артиллерии, командование повстанцев решило сжечь его – добровольцу Микану Малешу с помощью лестницы удалось взобраться на крышу и поджечь ее. Уже в темноте кровельная конструкция рухнула, все здание было объято пламенем, изнутри слышались одиночные выстрелы [1021].

Попов подробно описывает события того дня: по его словам, ровно в 8.00 начался артобстрел со стороны Мосора, судя по размерам пробоин – орудиями до 105-мм. Первые снаряды поразили церковь, затем огонь был перенесен на лицевой фасад. «Снаряд попал в комнату с ранеными, их перетягивают на северную сторону, несколько человек получили вторичные ранения уже от снарядов. Перевязывают наспех, не очищая раны. Солдаты мечутся из стороны в сторону вызывая этим еще больший хаос и панику. Раздаются крики и команды: «по местам, с мест не сходить», но кто их слушает, каждый ищет более защищенного места, а его нет сейчас нигде».

Атак повстанцы, по его словам, не начинали, но ожесточенный огневой бой шел весь день. Несколько выпущенных по кладбищу мин из-за плохой позиции и короткой дистанции урона, вероятно, не нанесли. Поджог крыши, похоже, произошел после 14.00: «чувствуется запах бензина, крыша охватывается гудящим пламенем, капает растопленный фосфор, дым его страшно душит. Дело явно приближается к концу.

Западная часть с колокольнями в огне; он гудит и захватывает алтарь, и всю северную часть. Мы пробуем локализовать пожар, но это невозможно. Поток огня неудержим. Над моей головой лопается мина. Крыши и верхних этажей уже нет, и она попав в пол 1-го этажа рвется и обдает нас сверху огнем, щепками и пылью, к счастью раненых нет». В 17.00 раненный в язык Роговской передал руководство командиру артвзвода обер-лейтенанту Владимиру Егорову. Началась подготовка к прорыву [1022].

Уходя, шуцкоровцы добивали всех нетранспортабельных раненых. Спустя неполных две недели один из участников событий, скрывавшийся под инициалами «Ан. Б.», описывал это, в частности, как он лично застрелил своего друга Лелика (вероятно, Алексея или Олега). По его словам, причиной было желание избавить раненых, некоторые из которых убивали себя сами, от мучительной смерти в руках повстанцев, которых «Ан. Б.» называл «полузверьми» [1023]. Здесь уместно вспомнить, что партизаны 4-й дивизии несли ответственность за массовые убийства военнопленных и гражданских при первом захвате Травника в октябре 1944 г. В ответ на упорное сопротивление хорватского гарнизона тогда были убиты все попавшие в плен усташи и многие военнослужащие Домобранства. В городской больнице были перебиты 70 раненых солдат, несколько гражданских пациентов и две медсестры, а около 400 гражданских были заперты и подорваны в туннеле табачной фабрики. В Витязе два 14-тилетних партизана по приказу комиссара убили 40 пленных домобранов [1024]. Поэтому, вероятно, несмотря на свою жестокость, действия русских были оправданы логикой войны.

В 19.42 люди Попова выпустили последние три мины, после чего разбили панорамы минометов и присоединились к остальным. Сам он принял под командование отделение с двумя ручными пулеметами. Первой из ворот в южном направлении вырвалась ударная группа лейтенанта Евгения Головко, огнем двух ручных пулеметов, ручными и дымовыми гранатами расчищавшая путь остальным. «За ним выбегают 11 усташей с примкнутыми штыками, бросаясь в темноту. Хаос. Стрельба с обеих сторон не смолкает. Слышны крики. Выбегает I отделение артиллерии во главе с фельд[фебелем] Л[еонидом] Романовым, его поглощает темнота и неизвестность. Жутко стоять и ожидать своей очереди. II отделение] унт[ер-офицера] Пекарского выбегает образуя в дверях пробку, люди жмутся и боятся темноты. Ун[тер-офицер] Козлов держа во рту гранату принуждает палкой миновать опасную зону. Максим с характерным ему ритмом бьет прямо в дверь. Очередь за мной. […] В селе явно шла рукопашная со всеми ее ужасами. Открываю железную дверь рывком. «За мной!» крикнул рядом стоящим и собрав в комок все силы я бросился вперед. […] Помню как католический священник нас благословлял и удивлялся спокойствию идущих на смерть. «Это могут сделать только русские», сказал он».

В хаотичном бою основная масса русских и хорватов смогла прорваться и к утру достичь немецких позиций у Зеницы, но партизанам удалось отрезать от своих ехавших на уцелевших лошадях и мулах раненых. На падавших и отстававших не обращали внимания. Так погиб, например, унтер-офицер Лев Мартьянов, которому осколком или пулей сбило очки и он, ничего не видя, остался стоять с залитыми кровью глазами. Попов лично убил из своего пистолета-пулемета не менее трех повстанцев: одного в селе, прежде чем сам получил ранение ноги, и двух пулеметчиков, от страха прекративших огонь, уже за ним [1025].

Когда партизаны подошли к монастырю, из подвалов с поднятыми руками вышла группа оставшихся русских, гражданские и монахи, которые, согласно утверждениям Башича, участвовали в обороне с оружием в руках. От пленных удалось узнать, что во время осады они подбадривали и призывали к стойкости солдат. По данным НОАЮ погибло 42 (в том числе 10 убито своими или покончило с собой) и попало в плен 28 человек из числа окруженных, было захвачено три орудия, четыре миномета, тяжелый пулемет «Бреда», два ручных пулемета и 43 винтовки. Собственные потери XI бригады были оценены (вероятно, занижены) в двух убитых и пять раненых [1026]. Эмигрантские же источники называют число безвозвратных потерь 4-го полка примерно в 50 военнослужащих.

Можно сказать, что оборона Гучьей Горы в определенной степени сковала действия НОАЮ на всем участке и позволила немецким частям, в том числе основным силам 4-го полка оттянуться к Зенице. Кроме того, люди Эйхгольца приняли участие в ряде других серьезных боев. Например, известно о гибели 17 февраля лейтенанта 2-й роты Александра Измайлова. 21 февраля I батальон вел бой за Букве и отступил к Толовичам, в тот же день получил ранение командир конного взвода лейтенант граф Николай Коновницын. На Букве наступали 3-я и тяжелая роты 4-го батальона VI бригады, начавшие атаку на западную окраину села еще на рассвете. По воспоминаниям партизана Николы Япунца, русские выждали и встретили атакующих шквальным огнем с ближней дистанции. Понеся потери, рота обратилась в бегство, но примерно в 30 м перед позициями шуцкоровцев остались лежать ее командир Никола Вучкович и ротная санитарка Муньиза Зора. Именно она закричала своему растерявшемуся начальнику: «Возвращай роту и атакуй!», а сама начала забрасывать гранатами ближайший бункер. Вторая атака оказалась успешной [1027].