Филипп Бобков - КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка

Конечно, и Питовранов, и Бобков чувствовали творческие натуры, понимали их. Могли определить: есть совесть у человека или нет. Бобков в отношении людей, которых защищал от чиновничьего произвола, говорил одну запоминающуюся фразу: «Для государственной безопасности этот человек опасности не представляет».

Чем ставил в тупик чиновников от партии и культуры.

Основатель и глава послевоенной немецкой разведслужбы Рейнхард Гелен как-то в сердцах бросил своим коллегам: «Наше дело настолько грязное, что заниматься им могут только настоящие джентльмены».

А дела пятого Управления? Как заметил Бобков, даже среди сотрудников КГБ отношение к Управлению было неоднозначным. Некоторые увязывали его с «грязной работой». Тем не менее «чистая» работа все больше зависела от оперативного мастерства. То, что офицеры этой службы осваивали самые темные закоулки душ своих подопечных и при этом старались как можно меньше наследить, действительно приближало их к профессионалам джентльменского уровня.

Ветераны с радио «Свобода» однажды скажут, что профессиональные чекисты считали для себя постыдным служить в «жандармской пятерке». И брали, мол, туда более ни на что не годных. Это мнение специалистов со «свободного радио» — филиала ЦРУ. А в самом ЦРУ, в управлении тайных операций, знали, с кем имеют дело: в «пятерке» работали те, кто мог быть и политиком, и идеологом, и социологом, и специалистом «паблик рилейшнз», и оперативником в одном лице.

Конечно, своеобразная была деятельность. Если офицер пятого Управления «служил» по межнациональным отношениям, то обязан был изучать ситуацию в целой области или республике, изучать и вширь, и вглубь, изучать исторические и современные особенности, изучать и оперативным путем, и привлекая ученых. И выстраивать стратегию снятия межнациональной напряженности и националистических выступлений. Партийные комитеты могли не понимать этой стратегии, и нужно было убеждать, объясняя последствия возможных кризисных ситуаций, которые «свободное радио» из-за кордона всячески возбуждало.

А если офицер «пятерки» работал с творческой интеллигенцией, он стремился узнать ее муки и искания, повадки и стиль, настроения и национальные ориентиры. И при этом знать проблемы быта, денег и поощрений, моральных и материальных, столь чутко воспринимаемых. Он должен был уметь говорить с этими «художественными» людьми на их языке, быть понятым и неотторгнутым. И это, когда те же западные центры и «свободное» радио обволакивали художников своим навязчивым вниманием и заботой об их творческом продукте.

Офицеры «пятерки» — одновременно контрразведчики и специалисты «паблик рилейшнз», причем «пиара» белого и черного. Их объединял не только КГБ, самая некоррумпированная организация в СССР, но еще теснее — корпоративная мораль пятого Управления, мораль профессионалов политической контрразведки, взращенных Бобковым.

Что значил профессионализм на их языке?

Однажды молодой генерал на одном дыхании, с блеском в глазах, выдал спич:

— Профессионалы те, кто в проблеме с ходу. Знают, кого, что, где, как найти. Кто-то влетел в конфликт. С законом. Оказался в нашем поле. Смотрим базу данных, другую. Вот человек, его встречи, его круг. На пересечении информации — новые связи, новые контакты. И все как на ладони. И выход на объект со стороны новых связей. Разрабатываем старые — ищем новые. На столкновении информации, на соединении персонажей! Дело оперативной проверки, дело оперативной разработки — язык профессионала! На этом языке национализм, терроризм, антигосударственная деятельность светятся до молекулы.

Умудренный Бобков усмехнулся бы от столь лихого объяснения. Ведь сам — оперативник от бога. Когда в Москве в январе 1977 года грохнули подряд три взрыва — один в метро, другие неподалеку от площади Дзержинского — и погибли люди, он вместе с начальником Управления контрразведки генералом Г. Григоренко возглавил оперативную группу, искавшую преступников. Мозг контрразведчика — что математическая система. Анализ на пересечении информации и установка для оперативных работников — искать здесь, здесь и здесь, но особенно среди армянских националистов. Группа работала полтора года, а ориентир был дан на второй день после случившегося. И оказался верен. Некто Затикян, активист так называемой армянской национальной объединенной партии, в свое время разгромленной КГБ, и был главным организатором этого террористического акта.

В то время в пятом Управлении работали достойные профессионалы сыскного дела. Вспоминают генерала П., который начинал оперуполномоченным в Западной Украине, тогда нашпигованной бандеровским подпольем. Он появлялся в банде, играя глухонемого. Его проверяли, неожиданно, из-за спины, стреляя над ухом. Ни один мускул не дрогнул, ни одна мышца не выдала. Он становился своим, и банда уверенно шла навстречу своей гибели.

Стараниями Бобкова такие люди оказывались в пятом Управлении. Отбор был персональный и для заслуженных «оперов», и для юных выпускников престижных университетов. Бобков говорил с каждым, узнавал направленность, определял способности и перспективу. Пытался понять, станет ли сидящий перед ним человек кандидатом в «джентльмены» или в бюрократы? И это помимо того, что кандидат был просвечен вдоль и поперек кадровой службой. Трудно, очень трудно отпускал людей из Управления. Ушедших никогда не брал обратно.

Верность «пятой» службе для него была величина осязаемая. Работа до девяти-десяти вечера, а потом и дома за письменным столом — час-полтора. Он поглощал немыслимое количество текста — от служебных бумаг до художественных сочинений. В том числе приобретенных оперативным путем.

Интерес его вел по этой жизни, творческий фанатизм. Не фанатизм заскорузлого чиновника спецслужбы, а одержимость «профессиональной» истиной. Как можно здесь без широты взглядов? Еще когда он ходил в слушателях школы Смерш, обстоятельства серьезно столкнули его с литературой, пленником которой он стал на все время.

Потом привычкой стало постоянное общение с известными интеллектуалами, творческими людьми. Здесь и актер Олег Табаков, режиссер Юрий Любимов, кинорежиссер Лариса Шепитько, музыкант и дирижер Святослав Ростропович и другие, не менее известные люди. И даже бывший член царской Думы, дворянин Василий Шульгин, фильм о котором в 1965 году снял режиссер Фридрих Эрмлер, друг Бобкова.

Разный он был. Мог устроить разнос отделу за то, что пришлось арестовать старшего научного сотрудника, увязнувшего в антисоветской агитации.