Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

В свою очередь, Н.Л. Марков (1882, Тифлис – 1957, Тегеран), адъютант знаменитого генерала Н.Н. Баратова, командовавшего корпусом в Персии в 1915–1917 гг., после революции 1917 г. служил инструктором в Персидской казачьей бригаде и некоторое время занимал здесь должность начальника ее штаба, а позднее остался в местной армии служить генералом [211] Игумен Александр Заркешев. Русская православная церковь в Персии – Иране (1579–2001). Спб., 2002. С. 136–142. .

Вместе с тем они, даже занимая в этой стране положение, о котором большинство жителей Персии могли только мечтать, порой грустили о тех временах, когда они были властителями положения в этой стране. Так, бывший инструктор Верба вспоминает: «Вдали мелькали огни города, в нем я был 14 лет тому назад и из него я вышел, чтобы присоединиться к своему полку под Варшавой. Помню, в него я вошел с отрядом, спасая его от разграбления курдами.

Теперь же я, грязный от дороги, без торжественной встречи, скромно и тихо, не считая шума мотора, выехал усталый в Керманшах, сдав машину, и в чем был, бросился на кровать гостиницы и уснул.

Судьба изменчива: 14 лет назад губернатор и масса народа встречали меня как избавителя. Запоздай я на три дня – город был бы ограблен курдами. А сейчас он тихо и мирно спит, дабы проснуться и зашуметь дневной жизнью Востока» [212] ГАРФ. Ф.5881. Оп.2. Д.289. Лл.13–16. .

Русские инструкторы и командиры Персидской казачьей дивизии вписали свое славное имя в историю Персии. В первую очередь – как защитники ее территориальной целостности, борцы против сепаратизма и как создатели ее вооруженных сил современного образца.

Может быть, кое-кому такой вывод покажется странным, но именно русские военные помогли Персии стать тем Ираном, который мы знаем сегодня, сохранить в конце XIX – начале XX веков свою независимость, не допустив его распада и захвата Великобританией, и они же заложили камень в фундамент добрососедских отношений между двумя странами.

Сейчас об этом мало кто вспоминает. Впрочем, напоминая эту страницу истории отношений Ирана и России, мы можем смело, опираясь на былую дружбу, продолжать сотрудничество в разных сферах, в том числе и военной.

Оказавшись в конце 1920 г. в турецких и греческих лагерях, некоторые русские эмигранты, не имея средств к существованию, пошли на службу в местные армии. Интерес к ним во многом обусловила начавшаяся между этими странами война.

Нередко конкретный выбор определялся тем, в какой лагерь попадал при эвакуации тот или иной человек. Так, из турецких лагерей вроде Чаталджи многие пошли в турецкую армию, а из греческих (например, Лемнос) – в греческие части, в том числе и пограничные.

Информация об этом в том числе содержится в воспоминаниях генерала от кавалерии П. Шатилова: «…Часть армии была переселена в Грецию, так как от командира Кабалджинского лагеря, генерала Фицхелаурова (27 апреля 1923 г. разжалован и выгнан из армии Врангелем за растрату и присвоение 217 турецких лир из полковых сумм Сводно-Донского полка, 75 из которых он выписал себе, а остальную сумму – нескольким другим чинам в виде пособия и наградных, чем «поставил полк в очень затруднительное положение» [213] ГАРФ. Ф.6037. Оп.1. Д.10. Л.309. ), поступило официальное предложение от Греческой военной миссии о принятии для внутренней военной службы в Греции около двух-трех тысяч казаков. В результате дело это вылилось в предложение поставить на службу в пограничную стражу около четырех тысяч человек, примерно на тех же условиях, на каких были приняты наши кавалерийские части на пограничную службу в Югославии» [214] Шатилов П. Расселение армии по балканским странам // Военно-исторический вестник. №№ 38–41. .

Кроме того, тогда бывшие белые офицеры записывались в греческую железнодорожную охрану. Так, личный курьер Врангеля В. Каменский пишет: «В Салониках… вечером сел в поезд, отходивший на Белград. Перед отходом поезда на каждую площадку вагона стали один-два вооруженных русских офицера, которые на мой вопрос, что означает их присутствие здесь, ответили мне, что они являются охраной пассажирских поездов от грабежей разбойничьих банд, которыми полна эта горная местность около Салоник. Конвой этот сопровождал ежедневно поезда в оба конца» [215] Каменский В. Воспоминания курьера генерала Врангеля. 1921–24 // Военно-исторический вестник. №№ 12, 16. .

Впрочем, греки вспомнили о русских во вторую очередь, самонадеянно полагая, что не выходившая с 1911 г. из войн Турция, ослабленная ими, не будет для них серьезным противником. К сожалению, при этом белогвардейцы в греческой и турецкой армиях по сути были вынуждены сражаться друг против друга. Впрочем, об этой не самой приятной странице истории известно немного.

Что касается турецкой армии, то туда немалое число белоэмигрантов шли из чувства мести по отношению к странам Антанты, против которых боролся лидер турецкой революции Мустафа Кемаль, с которым еще весной 1920 г. Врангель начал весьма успешные переговоры, продолжавшиеся и летом того же года. При этом от него к турецкому вождю направлялись офицеры как с официальными, так и с неофициальными поручениями [216] Русские без Отечества. Очерки антибольшевистской эмиграции 1920–40-х гг. М., 2000. С. 449–450. .

Во многом такое взаимодействие было обусловлено тем, что еще до эвакуации из Крыма они были озлоблены на ту политику Великобритании и Франции по отношению к Белому делу, которую они стали проводить после ноября 1918 г. (капитуляция Германии в Первой мировой войне, в которой они сражались против нее как союзники) как «предательскую».

Попав в отведенные им лагеря на безлюдной территории Греции и Турции и столкнувшись с хамским к себе отношением со стороны недавних союзников по Первой мировой войне, многие из них горели желанием отплатить им «звонкой монетой».

Отчасти понять их было можно: недавние «друзья» отобрали у русских даже те ценности, которые они вывезли с собой, обещав «в обмен» снабжать их всем необходимым, от чего они очень быстро отказались, параллельно препятствуя выполнению распоряжений белогвардейского командования среди подчиненных ему подразделений.

Жить зимой 1920–1921 гг. в условиях сильного холода и бескормицы в палаточных лагерях было тяжело даже бывалым воинам, прошедшим не одну войну. Поэтому многие из них были рады любой возможности не только продать агентам Кемаля оружие, за что им угрожала гибель (пойманных с поличным британская полиция, по свидетельству некоторых эмигрантских источников, топила в Босфоре), но и вступить в турецкую армию.

«Союзники», опасавшиеся массового перехода туда белогвардейцев, предпринимали соответствующие контрмеры. Они оцепили лагеря врангелевской армии, поставив задачу своим войскам: «не допустить бегства российских офицеров к Кемаль-паше».