Фаддей Михалевсикй - Золото в период мировых войн

Но если для обычной валюты вступление страны в войну является тяжелым испытанием, то для проституированной фашистской рейхсмарки, растерявшей к началу войны последние остатки международного значения, вступление Германии в разбойничью войну означало наступление лучших дней.

В оккупированных странах марка под защитой автоматических ружей и танков превратилась в «полноценную валюту,». Для оккупированных стран были созданы так называемые оккупационные марки (боны кредитных касс), которые печатались в неограниченном количестве. Этими бумажками или полученной в обмен на них местной валютой фашистские захватчики расплачивались в оккупированных странах при грабительском опустошении рынков и магазинов и вообще при изъятии всего того, что они не успели присвоить другими способами хищения. [274] Необходимо отметить, что в деле грабежа оккупированных стран при помощи печатного станка у немецких захватчиков был опыт первой мировой войны, когда они три помощи «остмарок» и других дензнаков грабили Литву, Белоруссию, Польшу, Бельгию. .

Позже фашисты несколько изменили свою тактику. В ряде оккупированных стран (Польше, Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии) они создали местные эмиссионные банки, большей частью под вывесками прежних национальных банков, используя печатные станки последних для опустошения страны.

Во взаимодействии с этим методом грабежа применялся другой метод, а именно метод фашистских военных «клирингов». Если и в довоенное время клиринговая торговля Германии с малыми странами имела мало общего с настоящими клирингами, нашедшими распространение в довоенные годы, то германские клиринговые расчеты с оккупированными странами были только фиговыми листками, прикрывавшими прямой грабеж. Если в обычных клирингах экспорт уравновешивается импортом, то в этих, с позволения сказать, клирингах экспорт оккупированных стран в Германии уравновешивался либо всякого рода контрибуциями, взимаемыми под предлогом оплаты оккупационных расходов и под всякими другими предлогами, либо же просто большими дебетовыми записями, регистрирующими рост задолженности Германии данной стране без всякой надежды на реальное погашение этой задолженности.

Успешное действие обоих указанных методов ограбления оккупированных стран не могло не оживить у фашистских главарей интереса к некоторым финансовым «концепциям», имевшим хождение в фашистской Германии и до войны и сводившимся к тому, что общее обесценение валют и развитие клиринговых методов торговли означают конец роли золота как мировых денег.

Эти представления, возникшие под влиянием истощения золотых запасов Германии (по принципу «виноград зелен») и перекликавшиеся с «успехами» номинализма в Германии перед первой мировой войной, расцвели пышным цветом благодаря вышеописанным «международным успехам» марки и фашистского лжеклиринга. Если марка и "клиринг" оказываются такими эффективными орудиями грабежа в условиях войны, го отчего бы, черт возьми, им не продолжать функционировать в той же роли и в мирное время? Ведь никто, как сами фашисты, не знал так хорошо, что «мир», который они готовили, ничем не отличается, по крайней мере в отношении методов фашистского грабежа, от войны.

В фашистских проектах будущего «сотрудничества» Германии с порабощенными ею народами много внимания уделялось вопросу о будущей роли марки. Фашистская финансовая «наука» получила задание подвести под эти плавны «теоретический» базис и рьяно взялась за это дело. Одно время трудно было найти какой–нибудь номер германского экономического журнала, где не было бы статьи или заметки по вопросу о марке и ее роли в «новом строе», которым фашисты надеялись «осчастливить» мир. Во всех этих писаниях пережевывалась на все лады по существу одна и та же «концепция». Для примеру возьмем одну из таких статей, а именно помещенную в последней книжке «Wirtschaftskurve» за 1940 г. статью Леонарда Микша «Die Zukunft der Reichsmark» («Будущее рейхсмарки»).

Исходя из краха золотого стандарта и возникновения клиринговой системы международной торговли, автор без малейших колебаний ставит вообще крест на мировом хозяйстве как таковом. Развитие мирового хозяйства – это, по мнению автора, пройдённый этап, обусловленный «либеральным порядком» и присущим последнему автоматизмом. При «новом порядке» не будет места либерализму и автоматизму. Тем самым потеряют свое решающее значение вопросы мировых хозяйственных торговых связей. Центральное место в хозяйственной жизни человечества займут «обширные хозяйственные образования из граничащих друг с другом стран и групп стран, которые экономически взаимно дополняют друг друга и политически зависят друг от друга». Эти «образования» независимы ни от мирового хозяйства, ни от конъюнктуры. В этих «образованиях» «раскрытие всех хозяйственных возможностей соответствует согласованным интересам участников».

Несмотря на некоторую туманность описания этих «обширных образований» и на стыдливую характеристику той взаимной политической зависимости, которая существует между странами, входящими в эти «образования», для читателя сразу ясно, что речь идет не о ряде образований, а об одном, живая модель которого очень четко дана во взаимоотношениях Германии и оккупированных ею стран.

Повернув назад колесо истории и покончив одним ударом с проблемой единства мирового хозяйства, автор мимоходом подчеркивает то огромное значение, которое рейхсмарка будто бы имела до войны как валюта, сохранившая свой паритет среди общего обесценивания валют, и тот авторитет, которым рейхсмарка будто бы пользовалась как «многостороннее покупательное средство». Затем автор уже с большей уверенностью останавливается на той «абсолютной стабильности» и том «интернациональном значении», которыми марка пользуется в условиях войны.

Нужно обладать медным лбом фашистского фальсификатора науки, чтобы говорить об абсолютной стабильности марки. Тем не менее, чтобы доказать полную пригодность марки для роли руководящей валюты в том «обширном образовании», во главе которого фашистская Германия надеялась стоять по окончании войны и под которым на первых порах подразумевалась по меньшей мере вся Европа, автор вслед за упразднением мирового хозяйства и влияния конъюнктуры принужден упразднить важнейшее свойство денег, а именно их всеобщую обмениваемость, возможность купить при их помощи все предлагаемые для продажи товары. Автор признает, что при «либеральном» порядке деньги действительно были всеобщим покупательным средством. Руководящая валюта тогда действительно должна была обладать тремя свойствами: стабильностью, интернациональным признанием и способностью покупать все предлагаемые для продажи товары. Но одно дело «либеральный порядок», а другое дело «новый порядок», т. те. порядок фашистский. По отношению к первым двум свойствам денег у автора хватило наглости уверять, что рейхсмарка ими обладает в достаточной степени. В отношении третьего свойства автор почувствовал, что дело никак не выйдет. Нельзя же в самом деле уверять, что можно сейчас и можно будет после войны получать за марку как таковую с такой же легкостью товар, скажем, в нью–йоркском магазине, с какой оккупанты получали в магазинах Брюсселя или Амстердама. Опыт показывает обратное. Даже в оккупированных странах товары не шли навстречу марке, как они шли бы, например, навстречу золоту или доллару, а, наоборот, всячески избегали встречи с маркой. Автор чувствует, что так было бы и в дальнейшем в случае победы фашистской агрессии. Он чувствует, что внутри того царства узаконенного грабежа, которым должно было бы явиться фашистское «обширное образование», товары не пойдут добровольно в обмен на рейхсмарки или на придатки фашистской валюты в виде обесцененных валют порабощенных стран. Товары придется гнать на встречу с «деньгами» силой, подобно тому как фашисты собирались гнать силой на свои случные пункты женщин для встречи с «чисторасовыми» производителями. С «третьим свойством» денег дело никак не выходит при анализе степени пригодности рейхсмарки для роли руководящей валюты. Автору остается только объявить, что свойство денег как всеобщего покупательного средства потеряло свое значение, что для руководящей валюты оно не существенно.