Петр Столпянский - Город Оренбург: Материалы к истории и топографии города

Личность В. А. Перовского в высокой степени интересная и главным образом потому, что в нем и свет и тени человеческой души отражались слишком рельефно.

Воспитанник и друг Жуковского, этого незлобливого поэта, участник похода 1812 года, взятый в плен в Москве, личный адъютант и друг Императора Николая I, человека, происхождение которого было покрыто таинственностью, брат двух выдающихся деятелей России — харьковского попечителя и литератора Погорельского и министра внутренних дел Л. Перовского — Василий Алексеевич Перовский был в высокой степени незаурядной личностью — но в нем соединилось европейское образование с азиатчиною. Успех, которым он пользовался в жизни, иногда кружил ему голову и он не мог удержаться от таких комбинаций, которые может быть он и не сделал бы после долгого размышления. Примером подобной ошибки служит неудачный Хивинский поход. Про неудачу этого похода Перовского предупреждали, но он, веря в свою звезду, пошел — и потерпел решительное поражение. Это поражение от Хивы имело громадное значение и надолго остановило наступательное движении России во внутрь средне-азиатских степей.

Так и большинство начинаний Перовского — по основной идее они блестящи (мы приводили выше пример училище лесоводства и земледелия), но при выполнении, при проведении в жизнь они были несостоятельны и проды от них слишком ничтожны...

Какой то злой рок преследовал Перовского — следующий начальник оренбургского края Обручев считал как будто прямою своею обязанностью не продолжать начинания Перовского, а наоборот, делать как раз противуположное — понятно, что в результате страдало население края.

Город Оренбург обязан Перовскому построением чуть ли не 3/4 настоящих зданий: караван-сарай, контрольная палата, общественное собрание, дом казенной палаты, казармы — все построено Перовским, при Перовском же было обращено серьезное внимание и на благоустройство города.

Николай Андреевич Крыжановский, артиллерист по образованию, студент берлинского университета, сохранил по себе главным образом печальную память — при нем была ревизия сенатора Ковалевского, было установлено хищение башкирских земель, последствием чего было упразднение оренбургского генерал-губернаторства.

Личной корысти П. А. Крыжановский не преследовал, он был безусловно честный человек, но печально сложившиеся семейные отношения, но работа среди продажных людей, среди продажного строя, дали последствия тяжелые и печальные для Крыжановского, он сошел в могилу опозоренный, приняв на себя, как главный начальник края, все те преступления, которые делались его подчиненными. Можно вполне убежденно утверждать, что Крыжановский виноват только в одном, он не видал и не знал, что делают его подчиненные — если бы он мог даже заподозрить виновность, он не пощадил бы виноватых...

Мы неоднократно встречали в предыдущем изложении имя Крыжановского и заслуги его перед городом Оренбургом более чем велики... Но город ничем не почтил память этого генерал-губернатора.

1881 год всего 25 годами отдален от нас, многие деятели того времени еще живы и не настало время говорить...

Напротив домов казенной палаты и второго корпуса помещается бульвар. Свое начало получил во времена генерал-губернатора Катенина, который сделал распоряжение о насаждении бульвара. Бульвар на одном своем конце имеет Введенскую церковь построенную при Неплюеве, и бывшую зимним собором, а на другом конце бульвара находятся когда то генерал-губернаторские, а теперь общества садоводства, оранжереи. Городское управление прилагает много забот к внешнему благоустройству бульвара и он, действительно, является лучшим уголком Оренбурга.

Ниже Введенской церкви у самого Урала помещается электрическая станция. Прежде чем описывать как произошла «электрическая эпопея», скажем несколько слов вообще о том, как освещался город Оренбург во все время своего существования.

Первая забота о городском освещении появилась в 30-х годах, когда граф В. А. Перовский распорядился устройством по главной губернской улице, не носящей еще названия Николаевской, 16 фонарей. Фонари эти были устроены Щербачевым, полицимейстером города Оренбурга, но едва совершился самый факт устройства, как Перовский извещает оренбургскую шестигласную думу, что по его приказанию штрафная сумма, получаемая с обывателя города Оренбурга за бродячий по улицам скот, не будет больше оставаться при полиции, а будет пересылаться в думу и последняя, получив, таким образом, приращение доходов, должна отпускать необходимые средства на освещение города. Следовательно «освещать город» обязан был полицимейстер, а давать деньги дума.

Получила дума эту бумагу и обратилась с запросом к полицимейстеру: «а на какое число уличных фонарей потребно содержание, где именно и сколько их устроено и чего будет стоить годовое освещение».

Дума, которая ведала городом и городским хозяйством, таким образом, не знала, где устроены фонари, какое их число. Отношение, как видим чисто канцелярское, — нет сомнения, что дума знала, где и сколько поставлено фонарей, ходили, любовались. дивились на эти фонари, но все это делали как обыватели, когда пришла бумага, они поступили по бумажному. На запрос полицимейстер ответил не сразу, думе пришлось послать вторую бумагу. 16 августа 1835 года и только тогда полицимейстер известил думу, что поставлено 16 фонарей, освещаются они конопляным маслом в течение семи месяцев, октябрь — апрель, на освещение потребно 42 пуда 24 фунта масла, общее количество расхода выразится в 705 руб. 60 коп.— счет, конечно, на ассигнации. Означенные деньги 705 руб. 60 коп. полицимейстер и просил выслать к нему в полицейское управление. Но тут дума оказалась на высоте положения. Она стала разбирать составленную полицимейстером смету и увидела, что полицимейстер поставил цену за конопляное масло огулом — 16 рублей за пуд, такая цена, по мнению думы, была непомерно велика, коноплянное масло можно было купить и за 12 рублей за пуд. И вот дума запрашивает гражданского губернатора, как ей делать рассчет с полицимейстером, выслать ли всю сумму. которую требует полицимейстер, или отсылать по мере надобности, справляясь с действительно существующею ценою. Конечно, губернатор ответил в том смысле, что нужно руководиться справочными ценами. Дума так и стала поступать.

В 1837 году число фонарей было увеличено на два — у дома военного губернатора по бокам подъезда поставлено два фонаря; в 1841 году число фонарей достигло уже 32. а расход увеличился до 367 руб. 94 3/7 коп., но уже не на ассигнации, а на серебро, что на ассигнации составляло 1103 р. 40 3/7 к. И эти тридцать два фонаря были расставлены по той же Николаевской улице, от нынешнего окружного суда до набережной реки Урала, один фонарь стоял, между прочим, у здания думы.