Александр Кондратов - Тайна кохау ронго-ронго

Меторо никогда не пытался объяснить знаки просто, без пения. По этой причине, говорил он, миссионер Руссель на самом острове Пасхи не нашел чтецов дощечек кохау ронгоронго. Люди умели читать, но они опасались встретить таблицу, которую не смогли бы пропеть. Никто из них и не решался сказать, что умеет читать дощечки.

Жоссан записал все, что Меторо пел, отделяя чертой слова, относившиеся к одному знаку. Так, таблица за таблицей, было записано объяснение каждого знака; причем Жоссан, делая записи, оговорился, что «мои толкования не гарантированы от ошибок».

Жоссан записи не опубликовал, потому что, говорил он, «слова, содержащиеся в пенье, занимают более двухсот страниц и чтение их было бы несносным». А вместо этого епископ привел, строчка за строчкой, отдельные знаки, разделив их на тематические группы: боги, люди, растения, птицы, рыбы и т. д. Справа от знаков он приписал их полинезийские чтения.

Вот как читал Меторо одну строку самой большой из сохранившихся дощечек, сделанной из весла и называемой «тахуа» (весло) :

«Курица — тяни — иметь большое потомство — рыба ихе — звать цыплят для флага — на земле — приходить».

Или:

«Дождь большой — толпа — вода — перо — человека — неси — огонь — земле — нести» и т. д.

Полная бессмыслица! Многие ученые решили, что Меторо просто обманывал епископа. Рапануйского письма он не знал (или же не хотел выдавать его секретов), а Жоссану он, как говорится, плел с пятого на десятое все, что ему взбредет в голову.

Но вряд ли это было так. Во-первых, потому, что Меторо не стал бы обманывать епископа, человека, уважаемого во всей Океании. Ведь не кто иной, как Жоссан, вступился за жителей острова Пасхи, защищая их от работорговцев. К тому же, если бы Меторо решил дурачить Жоссана, он не стал бы называть одинаково один и тот же знак, встречающийся в разных местах. Если бы он говорил что попало, то, например, очень часто встречающийся знак, вероятно, называл бы поразному. На самом деле этот знак получал у Меторо всегда одно и то же название «хенуа», то есть «земля». Это нельзя считать обманом.

Но почему же все-таки в записях Жоссана получалась бессмыслица? Может быть, в этом виноват епископ? Ведь он не знал рапануйского языка.

Однако и Жоссан не виноват в этой бессмыслице. Не зная рапануйского языка, он владел таитянским, очень близким к рапануйскому. А Меторо, когда епископ порой не понимал рапануйского слова, переводил его на таитянский.

Вероятней всего, и Жоссан и Меторо сделали все, что могли сделать, для разгадки тайны кохау ронго-ронго. Именно и Жоссан и Меторо, ибо юный Меторо Тауауре... не умел читать! Он только знал, как называется тот или иной знак, но читать по-настоящему не умел.

«Земля», «перо», «птица фрегат», «небо», «курица», «белый головной убор», «вода», «еда», «человек», «дождь» — говорил Меторо, называя знаки, а не читая их, подобно тому, как мы стали бы называть буквы «буки-аз-зело-аз-ер» вместо того, чтобы прочесть «базар».

Впрочем, это выяснилось гораздо позже, почт» через сто лет. --

Записная книжка Жоссана считалась утерянной, Ученые имели дело лишь с каталогом знаков, который составил сам епископ и опубликовал затем в своей книге об острове Пасхи, вместе с одной строкой — образцом «чтения» Меторо.

Примерно в то же время, что и Жоссан, попытку отыскать знатока письмен среди рапануйцев, живших на Таити, предпринял купец Томас Крофт. Трижды читал ему один из рапануйцев один и тот же текст — и всякий раз по-новому. Крофт сделал вывод, что его чтец на самом деле не умеет читать...

Но, быть может, знатоков письма нужно искать не на Таити, а на родине письма — на самом острове Пасхи?

В конце 1886 г. остров Пасхи посетил американский журналист Уильям Томсон. Он активно занялся поисками знатоков древнего рапануйского письма. Один из старейших жителей острова по имени Уре Ваеико заявил, что он обучался искусству чтения древних дощечек у старых учителей, погибших после пиратского набега перуанцев.

Томсон вступил в переговоры со стариком. Он предлагал ему перевести тексты двух дощечек, купленных на острове. Но Уре Ваеико наотрез отказывался, сделать это. Ведь священники объявили письмо кохау ронго-ронго «дьявольскими» и «языческими» письменами. Зачем же ему, старику, «брать грех на душу», как говорили ему учителя-христиане? Нет, греховных дощечек он ни за что читать не станет!

Томсон предлагал ему деньги, но Уре Ваеико отказывался. Время от времени Томсон посылал ему ценные подарки. Но на все самые заманчивые предложения Уре Ваеико отвечал категорическим отказом. «Я стар и слаб, жить мне немного, а христианские священники сулят за грехи ад. Зачем же мне губить себя, зачем мне отказываться от спасения в загробном мире?».

Но соблазн получить большую сумму денег был очень велик для нищего островитянина. Чтобы избежать соблазна, Уре Ваеико решил скрыться в холмах и оставаться там до тех пор, пока Томсон не покинет остров.

Томсон вместе со своим другом Александром Салмоном, скотоводом и некоронованным хозяином острова, качал самый настоящий сыск.

Поиски пропавшего были безрезультатны, день отплытия приближался... И тут сама природа смилостивилась над детективами-любителями. Однажды перед самым заходом солнца на юго-западе небосклона появились тяжелые облака — верный признак непогоды. Вскоре хлынул проливной дождь. Томсон и Салмон, мокрые с головы до ног, пересекли остров и пришли к жилищу Уре Ваеико. Расчет был верен: в эту бурную ночь старик не мог не искать пристанища в своем доме. Действительно, когда Томсон и Салмон вошли в хижину, они застали в ней хозяина. Увидев, что бегство невозможно, Уре Ваеико стал мрачен и угрюм. Еще больше он помрачнел, когда речь зашла о дощечках кохау ронго-ронго. Он решительно отказался не только прочитать их, но и прикасаться к ним, и даже смотреть на «дьявольские письмена». Тогда Томсон и Салмон пошли на хитрость. Томсон и Салмон достали «согревающие напитки» и предложили старику выпить. Они не стали больше упрашивать старика прочесть дощечки, но попросили рассказать о том, как жили далекие предки нынешних островитян. Уре Ваеико с готовностью согласился. После пиратского набега перуанцев и семилетнего хозяйничанья авантюриста Дютру-Борнье устои и традиции народа Раиа-Нуи пришли в упадок. Мифы и предания не находили откликов у молодежи, и старик рад был внимательным слушателям.

Уре Ваеико стал рассказывать. Время шло. «Рассказчик устал и включился в круговую чашу веселья, — повествует Томсон. — Удовольствие от настоящего прогнало страх перед будущим, и в подходящий момент мы дали ему для осмотра фотографии с дощечек, принадлежавших епископу Жоссану».