Александр Кондратов - Тайна кохау ронго-ронго

Уре Ваеико никогда до сих пор не видел фотографий. Он был поражен, что плотный лист бумаги точь-в-точь воспроизводит дощечки, которые он знал в свои молодые годы. Он дал слово не прикасаться к дощечкам и даже не смотреть на них. Но ведь теперь ему показывали не дощечки, а фотографии с них! Да кроме того, эти дощечки принадлежали самому епископу острова Таити, которому подчинялись католические миссионеры всех островов Полинезии, а Уре Ваеико привык относиться к ним с великим почтением.

Уре Ваеико взял первую фотографию и плавно, без колебаний, прочел ее с начала до конца. Салмон записывал, многие слова даже для него, владевшего языком острова Пасхи, были непонятны.

«Рисунчатые символы, — писал Томсон, — вырезаны правильными строками в углублениях, разделенными небольшими гребнями, чтобы защитить иероглифы от стирания. В некоторых случаях знаки меньше, и дощечки содержат большее количество строк, но во всех случаях иероглифы покрывают обе стороны, а также скошенные края и углубления дощечки, на которой они вырезаны. Знаки каждой строки попеременно перевернуты; на первой строке они стоят стоймя, на следующей строке они перевернуты и так последовательно чередуются и дальше. Это необычайное расположение заставляет читателя поворачивать дощечку, меняя ее положение по окончании каждой строки; при таком способе знаки будут идти в правильной последовательности. Чтение следует начинать в нижнем левом углу той стороны, где знаки стоят вертикально и следовать направлению фи-: гурок, поворачивая дощечку после каждой строки, как было указано. Дойдя до верха первой стороны, следует читать ближайшую строку наверху другой стороны и спускаться таким же образом до конца. Предполагается, что способ чтения бустрофедоном был принят, чтобы избежать возможности пропустить строку иероглифов».

Старику дали фотографию второй дощечки. Он так же плавно и торжественно стал читать. И тут Томсон заметил, что количество знаков в строках как-то не соответствует тому, что произносит чтец. Тогда американец отвлек внимание Уре Ваеико, а сам незаметно подложил ему фотографию еще одной дощечки и после этого предложил старику продолжить чтение — Уре Ваеико стал рассказывать то же самое... Это могло означать только одна: он не читал, а рассказывал легенды, известные ему и не имеющие ничего общего с текстом.

Обман! Старик очень смутился и «вначале утверждал, что понял все знаки, но не мог указать значение иероглифов, которые были скопированы вразбивку с разных ранее уже известных дощечек, — пишет Томсон. — Он долго объяснял, что действительный смысл и значение знаков им забыты, но что дощечки он узнал по несомненным признакам, и что толкование их вне сомнения; так человек может узнать книгу на иностранном языке и быть уверенным в ее содержании, не будучи в состоянии по-настоящему прочесть ее».

В дальнейшем выяснилось следующее. Сам Уре Ваеико не обучался древнему письму кохау ронго-ронго, но он слышал, как обучают ему, и запомнил предания, которые были записаны на дощечках. Эти-то предания он и рассказал Томсону и Салмону по памяти.

Еще одна попытка разгадать тайну дощечек принадлежит английской исследовательнице Кэтрин Раутледж, посетившей остров Пасхи в 1914 г. Благодаря Жоссану, Томсону и особенно Раутледж мы теперь знаем, какую роль дощечки играли в жизни рапануйцев.

«В то время, как культ статуи мы едва различаем сквозь туман древности, — писала Раутледж в своей книге «Тайна острова Пасхи», — дощечки кохау ронго-ронго были неотъемлемой частью жизни островитян, о чем еще помнят люди немного старше среднего возраста».

Дощечки были самых различных размеров, вплоть до шести футов (то есть более ста восьмидесяти сантиметров). Письмо, как утверждали старики, принесли с собой первые переселенцы, которые писали на «бумаге», сделанной из коры банана. Когда же обнаружилось, что эта «бумага» ссыхается, то стали писать на дереве.

Каждый род имел особых знатоков искусства письма. Их звали тангата ронго-ронго — «люди ронго-ронго». Они жили в отдельных хижинах, где всецело отдавались своему призванию; жены жили отдельно от них.

Каждый человек ронго-ронго имел своих учеников. Сидя в тени бананов, он обучал их древнему искусству. Вначале ученики писали на коре бананов, а затем, когда, они овладевали искусством письма в совершенстве, им разрешалось использовать дерево, которое на острове Пасхи очень ценилось.

Дощечки, покрытые письменами, обертывались тростником и подвешивались в доме. К ним могли прикасаться лишь знатоки письма или же их слуги — так утверждали некоторые жители Рапа-Нуи. Другие же говорили, что кохау ронгоронго не были табу для непосвященных; да и первые миссионеры сообщали, что «дьявольские письмена» можно было найти в каждом доме.

Самым знаменитым и искусным мастером письма кохау ронго-ронго был потомок легендарного первого правителя острова Пасхи Хоту Матуа, верховный вождь по цмени Нгаара. Старики рассказывали, что в его доме были сотни дощечек, и он обучал многих других искусству чтения и письма кохау ронго-ронго, которому он сам обучился у своего деда.

«Описывают, — отмечала Раутледж, — с яркими подробностями, как, обучая словам, он держал в одной руке дощечку и размахивал ею из стороны в сторону во время декламации. Наряду с обучением, он проверял кандидатов, подготовленных другими преподавателями, которыми были обычно его сыновья. Он смотрел на их дощечки и заставлял читать, после чего отпускал, похлопывая, если они знали хорошо, или прогонял».

Воспитатели лично отвечали перед главным учителем Нгаарой за своих учеников. Если ученики были достойны похвалы, то учителям дарилась дощечка. Если же ученик не выдерживал экзамена, то ответственность нес учитель — Нгаара отнимал у него дощечку с письменами.

По рассказам стариков, каждый год к Нгааре собиралось несколько сот людей ронго-ронго. Молодежь и просто любознательные собирались со всего острова, чтобы посмотреть на торжественное зрелище. Жители соседних районов дарили Игааре пищу, чтобы он мог угостить собравшихся.

Главный учитель, Нгаара, толстый, маленький человечек, так густо покрытый татуировкой, что его светлая кожа казалась черной, возвышался на сиденье, сложенном из дощечек, покрытых письменами. Рядом с ним восседал его сын. Каждый из них держал по дощечке. На голове у них были шляпы из перьев; точно такие же шляпы были и у всех учителей письма кохау ронго-ронго.

Люди ронго-ронго располагались рядами. Проход в центре вел к Нгааре. Церемония, или, скорее, экзамен начинался с чтения. Сначала читали учителя. Они читали по очереди, не покидая места, где стояли; их дощечки не проверяли.