Ольга Тогоева - Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

Эта ситуация, как кажется, отчасти изменилась во второй половине XIV в. Регистры Парижского парламента за 1350–1406 гг., а также единственный уцелевший регистр королевской тюрьмы Шатле за 1389–1392 гг. свидетельствуют прежде всего о большем разнообразии рассматриваемых отныне деликтов такого рода. Помимо уже хорошо известных средневековым судьям случаев похищения, изнасилования и адюльтера здесь упоминались инцест, незаконное сожительство (конкубинат), а также семейная проституция [118] Наиболее показательны, с этой точки зрения, регистры приговоров Парижского парламента, в которых материалы дела копировались максимально полно, начиная с указания сути иска и заканчивая решением (промежуточным или окончательным), вынесенным в том или ином случае, а также «Уголовный регистр Шатле», в котором оказались собраны подробные признания обвиняемых в различных уголовных преступлениях. Дела о похищении: ANF. X 2а 7, fol. 128v-132v (а. 1363), X 2а 7, fol. 322–324 (а. 1366), X 2а 8, fol. 16–17 (а. 1367), X 2а 8, fol. 66–67 (а. 1368), X 2а 9, fol. 207v-210 (а. 1379), X 2а 11, fol. 3-3v (а. 1382), X 2а 11, fol. 169-170v (а. 1384). Дела об изнасиловании: ANF. X 2а 6, fol. 11 (а.1352), X 2а 6, fol. 27 (а. 1352), X 2а 6, fol. 62–65 (а. 1353), X 2а 6, fol. 75-77v (а.1353), X 2а 6, fol. 363–365 (а. 1357), X 2а 6, fol. 366v (а. 1357), X 2а 7, fol. 13–16 (а. 1360), Х2а 9, fol. 125v-126v (а. 1378); Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 119–130 (a. 1391). Дела об адюльтере: ANF. X 2a 6, fol. 57v-59 (a. 1352), X 2a 9, fol. 232-233v (a. 1380), X 2a 9, fol. 242-243v (a. 1381). Дела об инцесте: ANF. X 2a 7, fol. 293-294v (a. 1366), X 2a 9, fol. 232-233v (a. 1380). Дела о конкубинате: ANF. X 2a 9, fol. 132v-134v (a. 1378), X 2a 9, 242-243v (a. 1381); Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 221–247 (a. 1391). Дела о семейной проституции (случаи, когда сводни и проститутки являлись кровными родственницами): ANF. X 2а 15, fol. lllv-112 (а. 1405); Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 1. P. 41–47 (a. 1389). . Кроме того, потерпевшие (как, впрочем, и судьи) оказывались значительно активнее в возбуждении процессов, связанных с интимной сферой. Вне всякого сомнения, в этот период многие подобные дела становились предметом уголовного расследования лишь потому, что входили в состав более крупных дел (частных вооруженных конфликтов, нападений на дом истца, процессов, связанных с имущественными правами) [119] Например, в 1353 г. дело об изнасиловании жены истца, в результате которого она потеряла ребенка и скончалась, рассматривалось в рамках более крупного процесса о частном вооруженном конфликте (guerreprivée): ANF. X 2а 6, fol. 62–65 (а. 1353). В 1363 г. в спор из-за имущества супруги вступили два ее мужа: первый, законный, супруг и второй, который похитил женщину и вынудил ее выйти за него замуж, намереваясь получить в свое управление ее наследство: ANF. X 2а 7, fol. 128v-132v (а. 1363). В 1379 г. факт похищения девочки 7 лет стал достоянием общественности потому, что сама потерпевшая обратилась спустя 10 лет в суд, обвинив похитителя в том, что он собирается насильно выдать ее замуж за собственного сына и присвоить себе ее имущество: ANF. X 2а 9, fol. 207v-210 (а. 1379). или уже были известны окружающим [120] Характерным примером такого расследования может служить дело 1391 г., в ходе которого в нападении на аббатство в городке Ранжи обвинялись сразу шесть человек. Все они заявили на следствии, что причиной их преступления стал факт незаконного сожительства местного кюре с юной девушкой, которую они хотели забрать с собой, поскольку она являлась сестрой одного из нападавших. Ту же информацию подтвердили и вызванные в суд свидетели. Иными словами, о конкубинате священника было давно и хорошо известно всем жителям Ранжи: Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 2. P. 221–247 (a. 1391). . Но вместе с тем и сами преступления, совершенные на сексуальной почве, во второй половине XIV в. часто являлись непосредственным поводом для уголовного расследования [121] Например, в 1382 г. в парламенте обсуждалась судьба 70-летней дамы де Тре-наль (dame de Traînai), являвшейся сообщницей своего старшего сына-шевалье, который выкрал замужнюю женщину из ее дома, изнасиловал ее и заставил стать его женой (espousée): ANE X 2а 11, fol. 3-3v (а. 1382). В 1389 г. в сводничестве (maquerelle publique et commune) была обвинена Катрин, супруга Анри дю Рокье. Женщина выступила сутенершей собственной золовки по имени Марго, «продав ее» (vendu) некоему шевалье, который лишил юную особу девственности (lequel a eu son pucelage): Registre criminel du Châtelet de Paris. T. 1. P. 41–47 (a. 1389). .

Нас, однако, интересует не столько вопрос наличия во французских уголовных регистрах конца XIII-начала XV в. дел, связанных с преступлениями сексуального характера, сколько проблема свободного обсуждения интимной жизни участников того или иного процесса в зале суда. С этой точки зрения, разница между названными выше временными периодами представляется наиболее заметной. Безусловно, здесь следует принимать во внимание изменения в самой работе следственных органов, произошедшие за это время: резкий рост сферы усмотрения светских судей, утверждение инквизиционной процедуры, дававшей им больше возможностей по самостоятельному возбуждению дел, реорганизацию работы писцов, призванных фиксировать все решения, вынесенные на том или ином заседании, и, как следствие, серьезное увеличение объема самих регистров, связанное с более детальным описанием каждого конкретного процесса [122] Тогоева О.И. «Истинная правда». Языки средневекового правосудия. М„2006. С. 6, 17–18,93-121; Она же. Когда преступник — свинья. «Дурные обычаи» и неписаные правила средневекового правосудия // Многоликая софистика: нелегитимная аргументация в интеллектуальной культуре Европы Средних веков и раннего Нового времени / Отв. ред. П.В. Соколов. М., 2015. С. 403–436. .

Изменения коснулись и характера документов, в которых мы встречаем упоминания преступлений, совершенных на сексуальной почве. Для конца XIII — первой половины XIV в. нашими основными источниками здесь являются письма (lettres), рассылаемые Парижским парламентом подотчетным ему региональным королевским судам, а также т. н. журналы заседаний (journaux), призванные фиксировать сам факт проведения слушаний потому или иному делу [123] Что касается регистров церковных судов Парижа и его окрестностей, то их характер предполагал фиксацию любых событий, так или иначе связанных с судебной сферой: гражданских и уголовных дел, прав наследования, вопросов юрисдикции. Как следствие, практически все эти записи (в том числе — тексты приговоров) носили чрезвычайно краткий характер. . Тексты такого рода не предполагали детализации состава преступлений: правонарушение могло быть названо, но никогда не бывало подробно описано [124] Ту же особенность составления судебных документов, но на сей раз происходящих из архивов Ватикана, отмечал Андре Куртманш: Courtemanche А. Morale sexuelle des clercs et des laïcs à Fréjus au XIV e siècle H Revue de l’histoire des religions. 1992. T. 209 (4). P. 349–380, здесь P. 365–366, 371. . Что же касается признаний обвиняемых или вынесенных им приговоров, то для означенного периода подобных документов еще практически не существовало: в нашем распоряжении имеются еще достаточно краткие записи постановлений парламента за 1339–1343 и 1345–1350 гг., а также сборник признаний заключенных за 1319–1350 гг. [125] Этот сборник, составленный секретарями уголовного суда Парижского парламента Этьеном де Гиеном и Жоффруа де Маликорном, представлял собой первый (из известных нам) опыт классификации уголовных преступлений и подробной записи показаний обвиняемых: Confessions et jugements de criminels au Parlement de Paris. P. 11–26. Во всех этих документах содержатся сведения всего о трех преступлениях сексуального характера: о двух случаях адюльтера и одном — гомосексуальных отношений [126] О единственном за рассматриваемый период процессе, в ходе которого обсуждалось принуждение к гомосексуальным отношениям, см. ниже: Глава 5. . В остальном нам, к сожалению, приходится довольствоваться лишь кратким упоминанием об имевшем место изнасиловании или похищении той или иной незамужней девицы. Сюда же следует отнести и те письма, в которых столичные судьи настоятельно рекомендовали своим коллегам на местах объявить в розыск людей, подозреваемых в «разбое, нападениях, поджогах, воровстве и насилии над женщинами»: очевидно, что подобные формулировки не столько подразумевали реально совершенные преступления, сколько являлись фигурой речи, создавая своеобразный «эффект реальности» и усиливая тем самым ощущение опасности [127] Тогоева О.И. «Истинная правда». С. 107–110. .