Николай Лузан - Скрипаль. Березовский. Пешки в большой игре

«…Скрипаль был грязный, он ходил нестиранный. Он грамотный, но был как отшельник…

Еще на зоне были хозработы — два часа в неделю. Скрипаль хозработы не делал. Откупался сигаретами».

На эту и другие особенности поведения и характера шпиона обращал внимание другой осужденный, бывший начальник уголовного розыска УВД по Ростову-на-Дону Андрей Сычев. В частности, он отмечал:

«…Скрипаль очень грамотный человек, говорящий на трех языках, очень продуманный, следил за своим языком. Жил обособленно. Никому не открывал душу полностью. Если мы говорили о семье и детях — все было дозировано. Но то, что он очень хитрый, продуманный и жадный, я для себя точно сделал выводы…

Проявлялись у него в общении корыстные вещи и зависть. Если кому-то передачки приходили лучше и так далее».

Скрипаль продолжал обрезать нитки, на другие работы не рвался, откупался сигаретами, предлагая их другим осужденным. Прошли, казавшиеся ему бесконечно долгими четыре года. Впереди оставались еще девять лет заключения. Он не наделся на снисхождение, слишком тяжким был груз предательства. Но случилось невозможное, невероятное. Чертова дюжина лет, которую шпиону предстояло отбывать за колючей проволокой, неожиданно прервалась.

9 июля 2010 года Скрипаль был помилован президентом России Дмитрием Медведевым. В тот же день его, Игоря Сутягина, Александра Запорожского и Геннадия Василенко, осужденных за государственную измену, в аэропорту Вены обменяли на десять российских разведчиков-нелегалов, разоблаченных в США. Их выдал сбежавший на Запад бывший офицер Службы внешней разведки Александр Потеев.

Счастья на чужбине, в Британии, Скрипаль не обрел. В его судьбу, как показали последующие события, похоже, вмешался злой рок. Предательство смертельным бумерангом возвратилось к семье Скрипалей.

Девятого июля 2010 года с небольшим интервалом в аэропорту Вены приземлились два самолета из Москвы и Нью-Йорка. Их отбуксировали на дальнюю стоянку. Рабочие пришвартовали к ним трапы и поспешили ретироваться. Шло время, но двери люков самолетов так и не открылись. Загадочности всему происходящему придавали плотная цепь полицейских, взявшая в кольцо стоянку и две отдельно стоящие группы людей. Гражданские костюмы не могли скрыть их военной выправки. Они оживленно говорили по телефонам, постреливали друг на друга подозрительными взглядами и вели переговоры. Пауза затягивалась. С каждой минутой напряжение нарастало, оно, казалось, витало в самом воздухе. Наконец, почти одновременно двери люков самолетов открылись, и один за другим по трапам сошли на землю из российского самолета — четверо, из американского — десять человек.

Все происходящее напоминало известную сцену из знаменитого советского фильма «Мертвый сезон». Его создателям удалось с убедительной точностью отобразить имевший место в действительности обмен разведчиками, ставшими жертвами, в одном случае предательства, в другом — эффективных действий советских расчетов ПВО.

Советский разведчик — нелегал, кавалер многих орденов полковник Рудольф Иванович Абель (Фишер), резидент Марк, в 1948 году, выполняя очередное задание, успешно легализовался в США под именем Эндрю Кайотиса. Талантливый во всем, он на этот раз, используя свои способности в области живописи и фотографии, открыл художественную студию в Нью-Йорке, в районе Бруклина. Прошло немного времени, и у Абеля уже не было отбоя от клиентов, никто из них не подозревал, что студия служила крышей для советского резидента Марка.

В течение почти десяти лет резидентура успешно работала и добывала ценнейшую военно-политическую информацию, в том числе и в ракетно-ядерной области. Ее провал произошел не по вине Абеля. Удар по резидентуре нанес тот, кто служил связующим звеном с Центром — радист. Им являлся кадровый сотрудник советской разведки майор Николай Иванов (Вик), легализовавшийся в США как Рейно Хейханен. Он, не выдержав испытаний деньгами, женщинами и спиртным, пустился во все тяжкие. В далекой Москве заподозрили неладное, но опоздали с выводом Иванова в СССР. А он, почувствовав нависшую над собой опасность, сдался ФБР и выдал Абеля.

25 июня 1957 года в номере нью-йоркской гостиницы «Латам» агенты ФБР арестовали разведчика. Ни они, ни предатель Иванов не знали, кто скрывается под псевдонимом Марк. Фишер назвал им имя и фамилию своего давнего друга — Рудольфа Абеля. Этим самым он давал знать Москве, что жив, и если под этим именем от лица резидента Иванов будет направлять шифрованные радиограммы, то за ними стоят спецслужбы США. После ареста, на последующих допросах Абель продолжал отрицать свою принадлежность к советской разведке и категорически отверг предложение о сотрудничестве с ФБР и ЦРУ.

7 августа 1957 года ему предъявили обвинение. В нем содержалось три пункта, их вполне хватало, чтобы Абель не только никогда не вышел на свободу, а и оказался на электрическом стуле. Судья Байерс выдвинул против Абеля обвинения в том, что он:

«…пребывал без регистрации на территории Соединенных Штатов в качестве шпиона иностранного государства (пять лет тюрьмы)»,

участвовал «в заговоре с целью сбора атомной и военной информации (десять лет тюрьмы)»

и организовал «заговор с целью передачи СССР вышеупомянутой информации (смертный приговор)».

Рудольф Иванович не дрогнул и стойко держался как на следствии, так и на суде. На первом судебном заседании он заявил:

«Я ни при каких обстоятельствах не буду сотрудничать с правительством Соединенных Штатов и не сделаю для спасения жизни ничего, что может нанести ущерб моей стране».

15 ноября 1957 года суд вынес свое решение и приговорил Абеля к 32-м годам тюремного заключения. Находясь в тюрьме, он в очередной раз отклонил все предложения американских спецслужб о сотрудничестве в обмен на свободу.

В марте 1958 года с ним лично провел беседу Директор ЦРУ — Аллен Даллес. После ее завершения он сказал адвокату Вильяму Доновану, защищавшему Рудольфа Ивановича:

«…Я хотел бы иметь трех-четырех таких разведчиков в Москве».

В последующем не без участия Даллеса, с разрешения министерства юстиции США, Абелю позволили вести переписку с родственниками. Этим не замедлили воспользоваться в КГБ. В их числе оказался другой выдающийся советский разведчик, будущий начальник нелегальной разведки управления «С» ПГУ КГБ и командир легендарной «Альфы» Юрий Дроздов. Он выступал в роли кузена Абеля — Юргена Дривса. Его письма служили сигналом разведчику, что он не забыт и руководство КГБ ищет пути к его возвращению домой.

Тягуче-мучительно тянулись недели, месяцы, годы заключения Абеля в американской тюрьме. Он не сдавался, занимался математикой, теорией искусства и живописью. Один из портретов его кисти — президента Кеннеди, в последствии, как говорили очевидцы, занимал место в Овальном кабинете Белого дома. Разведчик верил, что не будет оставлен на произвол судьбы, и ждал своего часа.