Сергей Данилов - Сад Шкроева

назначен на 1-е мая в Петрограде

Депутатам от крестьян, проживающим в Петрограде, а также за всеми справками

надлеж. обращ. в Таврический дворец. Комитет Совета Крестьянских Депутатов.

(Русское слово, №88, пятница, 21 апреля 1917 г., стр. 1, 1—2 пол.).

Законная жена Лидия Семёновна Островская сопровождала Валерия Аркадьевича в его перипетиях 17-го года, о чём можно судить по штампам её паспорта. В январе она уезжает из Томска в Бухару, а в апреле вместе с Седмиградским уже из Бухары в Петроград. В конце мая приезжает в Томск, но, похоже, снова вернулась в Петроград и, судя по некоторым бумагам, находилась там до начала июля. После событий июля, связанных с первой попыткой захвата власти большевиками, демонстрациями возле Таврического дворца и общей дестабилизации жизни в столице, вернулась обратно в Томск. В квартире в это время жила её сестра Мариамна Семёновна с дочерью, и сыном Лидии Сергеем.

В ноябре, понимая, что означает приход к власти большевиков, в Томске оказывается и сам В. А. Седмиградский. Скорый взлёт к вершинам политической жизни страны был завершен, однако Валериану Аркадьевичу ещё предстояло долгое, трудное и глубокое падение, сделавшись завхозом зловещего Дома №24 в Томске.

Следующая запись в справке о стаже гласит:

С декабря 1917 по 19 декабря 1919 г. Бухгалтером Томского Губернского Земства и Врачебного Бюро Совдепа .

В Томске с декабря 1917г., несмотря на хороший урожай, уже действует карточная система ( №75) — большевики без раздумий начали заворачивать гайки, беря за пример В.И.Ленина, который выдавал талоны своим спутникам во время судьбоносной поездки из Швейцарии в Швецию в пломбированном вагоне на разовое посещение сортира.

№75 Продовольственная карточка Седмиградского, 1917г.

С 1 января 1920 по февраль 1921 помощ. Заведующего общим подотделом Томской Губкожи .

С февраля 1921 по 8 июня 1922 состоял на Томском собезе, как утративший 65% трудоспособности .

С 8 июня 1922 по 5 октября 1925 года счетоводом и бухгалтером Томского Упродкома Томского Уфинотдела и Губфинотдела .

Продовольственный Комитет. 1922—23 год. Продразвёрстка. Вот сохранилась записка:

Зав. Домом №24 т. Седмиградскому

Дать помещение т. Аникину дополнительно на три дня с 30 / V — 23 г.

Подпись неразборчива.

Получается, что не только счетоводом и бухгалтером трудился Валериан Аркадьевич в Томском Упродкоме, но ещё и Заведующим Дома №24. А вот АКТЪ Прiема и осмотра мъшковъ/кулей. Томская губернiя. Заготовка хлъба для армии.Это на одной стороне напечатано типографским способом, а на другом рукой Седмиградского составлен акт новых времён.

АКТ

1923 года Мая 22 дня.

Согласно распоряжения Начгубзагота Томгубпродкома от 18 мая с. г. мы, нижеподписавшиеся, составили настоящий акт в сдаче и приёме стенных часов с боем, находящихся на складе, для вновь открытого дома для приезжающих агентов Губпродкома по Спасской ул. д. №24, при осмотре часов оказалось, что они требуют ремонта.

Сдал (подпись неразборчива)

Принял Завдом Седмиградский

Присутствовал Старший рабочий Упродкома Васильев

Губзагот — губернские заготовки, или взыматели сельскохозяйственного продналога с крестьянского населения Томской губернии.

Продналог устанавливался по сдаче с крестьянского двора хлеба, льна, мяса, шерсти, масла и проч. и проч. После сдачи одного продналога начислялся следующий, повышенный. У тех, кто был не в состоянии сдать очередной или внеочередной налог, отбирались в счёт уплаты любые сколько-нибудь значимые домашние вещи, будь то самовар, холсты, бельё, часы, если таковые имелись, конфисковали скот, сельхозинвентарь. Занимались этим вооружённые продотряды, во главе которых находились три комиссара (Тройка).

Лев Троцкий провозгласил, что следует обрушить на Россию вал таких репрессий, которых ещё не видел цивилизованный мир, прокатиться по ней гигантским катком смерти, раздавить в безликую массу, сделать бессловесным скопищем белых рабов.

И такой вал был действительно обрушен.

Создавать продотряды из числа местных жителей считалось нецелесообразным. Они присылались извне, формирование происходило из интернационального контингента, который оказался после гражданской войны у новой власти под рукой, в том числе красных мадьяров, граждан национальностей, живших на территории прежней Речи Посполитой, для коих противостояние с Россией всегда было альфой и омегой национальной консолидации (красные латыши), многочисленных наёмников-китайцев (по разным данным, от 150 до 200 тыс. человек), принимавших участие в Гражданской войне на стороне Красной Армии, и прочего преступного уголовного элемента, освобождённого революцией из мест заключения и мобилизованного, склонного к грабежу и насилию.

Подобному контингенту гораздо проще расправляться с «мелкобуржуазным» крестьянством, чем, скажем, местным милиционерам, на девяносто пять процентов выходцам из того же крестьянства. Формируемые таким образом карательные части отличались особенной жестокостью в отношении к русскому хлебопашцу — «становому хребту России», жестокость эта высоко ценилась, поощрялась и пестовалась коммунистической верхушкой в её борьбе за «Мировую Революцию, против кулака и сельской буржуазии».

Улица Карла Ильмера в Томске до сих пор напоминает о латышском продовольственном комиссаре, прибывшем из Петрограда в Сибирь, особенно отличившегося в организации разграбления местного крестьянства жесточайшими силовыми методами, проведению политики уничтожения лучшей производительной части населения деревни.

С целью расквартирования прибывающих из Центра продотрядов в Томске был создан Дом №24. Отсюда они совершали карательные набеги на крестьянство губернии, конфискуя запасы хлеба, прочие «сельскохозяйственные излишки», которые эшелонами увозились в Центр по программе, носившей мирное название «Сибирской хлебной экспедиции». На смену одним отъехавшим «хлебным экспедициям» прибывали новые, карательный конвейер работал непрерывно.

Обходясь без суда и следствия, комиссарские Тройки во главе вооружённых продотрядов на месте неустанно проводили политику «красного террора», вынося решения о конфискации необходимого пролетариату крестьянского имущества и даже самих дворов, с выселением хозяев по «законам революционного времени», подавляя любое сопротивление, верша скорую неправедную расправу. Цена разобранного на брёвна справного деревенского дома в Томске сделалась копеечной.

Название «Тройка» возникло отнюдь не случайно.

В. И. Ленин крайне не любил словосочетание «российский народ», в своих речах и статьях пользовался им весьма редко, желая видеть перед собой лишь «трудовые массы» или «пролетарские массы», имея в виду то же самое население, но деструктурированное насилием, лишённое национальных духовных корней, собственности, сложившихся культурных ценностей, униженное до рабского состояния, зависимое от власти во всём — глина, из которой можно лепить что угодно.