Сергей Брилёв - Разведка. «Нелегалы» наоборот

До 1959 г. они проживали в Ростове-на-Дону, а затем переехали в Прагу (Чехословакия).

В ночь на 13 октября 1964 г. Онель М. после продолжительной болезни скончался».

Да, имя Робера Бека мы высчитали сами (хотя и не будем преувеличивать нашу роль, так как ещё раньше французский исследователь Гийом Буржуа называл именно его главой резидентуры, которую он, впрочем, назвал «спящей»). Но то, что содержится в ответе СВР на запрос ВГТРК, бесценно:

«В 1933 году по рекомендации агента НКВД «Исидора» привлечён к сотрудничеству с советской разведкой на идеологической основе. Состоял в нелегальной резидентуре «Генри».

Принимал активное участие в выполнении ряда ответственных заданий Центра, в частности, в изъятии архивов троцкистов, контроле почтовых каналов и организации пунктов негласного прослушивания телефонных переговоров в объектах развединтереса и т. д. Имел отношение к деятельности во Франции Особой группы Я. Серебрянского, фактически являясь заместителем «Генри» по руководству нелегальной резидентурой […].

Во время немецкой оккупации Франции группа «Робера» проделала большую самостоятельную работу по организации диверсий против гитлеровских оккупационных войск и спецслужб. Её участники действовали дерзко и решительно, нанеся врагу значительный урон, в том числе в живой силе».

Ещё в справке говорится, что детям «Робера» (дочь Клара 13 лет и сын Даниель 5 лет) до достижения ими совершеннолетия советской разведкой выплачивалось пособие, которое передавалось его вдове Рене Бек.

Но есть в этой справке и ещё одна поразительная деталь: «В конце 1941 года в группу «Робера» был внедрён агент гестапо «Андре». И это – не Андре Леклер, который был расстрелян. Справка СВР гласит, что этот «Андре» – «Эрслер Габриель Давидович. Он выдал группу «Робера» немцам, в результате чего она была разгромлена».

Так, значит не в одной Шифре Липшиц было дело?! Возможно, когда-нибудь мы ещё вернёмся к этой истории.

Про Уинстона Черчилля известно, что белому вину он, в целом, предпочитал другие напитки.

В районе полдесятого утра сэр Уинстон начинал с того, что называл “mouthwash” (дословно «промывка рта»): разбавленный содовой виски «Джонни Уокер», который регулярно «освежался» вплоть до ланча. Ещё деталь: до ланча Черчилль работал с зашторенными окнами. К обеду шторы раздвигались, но открывалось и шампанское: пинта (0,568 литра) за присест. Подсчитано, что за свою жизнь Черчилль «уговорил» 42 тысячи бутылок своего любимого игристого «Пол Роже».

«Лакировал» ланч Черчилль порцией коньяка. После этого любил часок соснуть, а уж потом вновь поработать, а к ужину он, истый аристократ, всегда облачался в смокинг. За эти процессом любил пропустить стаканчик хереса, а за вечерней трапезой опустошал вторую пинту шампанского. Если же после этого ему предстояло работать в ночи, то под руку он ставил бутылку коньяку [302].

Черчилль за выпивкой со Сталиным

В историю вошёл такой диалог консерватора Черчилля с депутатом-лейбористкой Бесси Браддок на выходе из палаты общин в Вестминстере:

– Уинстон, Вы пьяны, и безобразно пьяны.

– А Вы, Бесси, дорогая моя, противны. Более того, Вы безобразно противны. Но завтра я буду трезв, а Вы так и останетесь противной [303].

Вот что Черчилль заказал в 1908 году, когда женился на Клементин и, соответственно, вводил порядки на оставшуюся жизнь: девять дюжин пинт и семь дюжин полупинт шампанского, шесть дюжин красного, семь дюжин белого, пять дюжин бутылок портвейна, шесть дюжин виски, три дюжины коньяка, три дюжины вермута и почему-то всего четыре бутылки джина [304]. Наверное, вермут он не жаловал. Понятно, что такой заказ был сделан в расчёте и на гостей званых ужинов. Но всё равно более чем впечатляет! Добавим к этому привязанность Черчилля к сигарам, и, с точки зрения сегодняшних канонов здорового образа жизни становится совершенно непонятно, как же это он дожил до девяноста лет. Но ведь дожил!

Справедливости ради стоит, впрочем, заметить, что когда на 50-летие со смерти Черчилля журналисты лондонской газеты «Дейли телеграф» решили поставить эксперимент и «взять на грудь» описанную выше норму сэра Уинстона, пошагово записывая свои впечатления (журналист Харри Уоллоп признался, что, перечитав свой текст назавтра, обнаружил опечатки в половине слов: к концу пальцы уже категорически не попадали в нужные кнопки клавиатуры), то последовал гневный комментарий со стороны Международного черчиллианского общества. Там заявили, что на самом деле так много Черчилль не пил, а сам на себя наговаривал, чтобы, получается, заставить расслабиться внутренних соперников и внешних врагов [305]. Кстати, Гитлер действительно пренебрежительно называл Черчилля «дураком-пьяницей». Но кто при этом проиграл войну?

Как бы то ни было, в Обществе не стали оспаривать то, что по утрам Черчилль работал с секретарями, вызывая их в задние покои своей резиденции на Даунинг-стрит, где либо беспардонно принимал при них горячую ванну, либо (в лучшем случае) разгуливая по кабинету в халате [306].

Предположим, что именно утром он принял и советских агентов-участников операции «Ледоруб». Такая встреча – исторический факт.

– Премьер-министр, сэр, позвольте представить вам наших друзей из Советского Союза. – Про себя сопровождающий от SOE подумал, что ещё пару месяцев и сам бы не поверил, что будет произносить такие слова. Правда, ещё меньше ему верилось, что он видит то, что увидел сейчас: самый могущественный человек во всём Соединенном Королевстве и во всей Британской империи, передвигающийся в полумраке в халате. А еще ему показалось, что в этот ранний час от премьер-министра… попахивает спиртным? Да нет! Показалось, конечно!

Черчилль, отложив сигару, посмотрел на гостей с нескрываемым любопытством:

– Джентльмены! – Черчилль подумал, что это будет самое правильное приветствие. Ну, ведь не «товарищами» ему их называть – гостей из Советского Союза, который хоть и враг твоего врага, но всё равно…