Сергей Брилёв - Разведка. «Нелегалы» наоборот

– Позвольте, прежде всего представить Петра Кузнецова, – продолжал офицер SOE. – Он только что прибыл из “Y”.

– Why “Y”? [307] – вскинул брови Черчилль. – Ах, да, так мы называем в переписке Россию [308]. Не волнуйтесь, господа, здесь у меня можно говорить, не переходя на коды. Как вы сказали вас зовут?

– Пётр Кузнецов, – повторил своё имя гость, как-то не до конца звонко произнеся звук «з»; впрочем, для того, чтобы уловить такие особенности, надо быть русским.

– Очень приятно.

– Позвольте также представить вам Павла Кубицкого.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, сэр.

– Оба этих джентльмена – советские агенты, которые вскоре будут заброшены нами на вражескую территорию.

– С аэродрома «Темпсфорд»?

– Скорее всего, сэр. И позвольте, сэр, представить вам того, кто в Лондоне координирует наши совместные операции по линии “Х” [309]. Простите, сэр, НКВД. Полковник Иван Чичаев.

– Здравствуйте, полковник, – приветливо махнул ему Черчилль. – Видел ваше имя в отчётах, но не представлял, как Вы выглядите. Знаете, что ещё вашу организацию называют “YMCA”? Хе-хе. Присаживайтесь, господа. У меня не так много времени, но я непременно хотел с вами встретиться. Как вам в Англии?

– Ваши подчиненные считают меня поклонником Англии [310]. Мне действительно по душе и Англия, и англичане, – начал отвечать на своём весьма недурственном английском [311] «Кузнецов». – Мне вообще кажется, что вы – единственная капиталистическая страна, на будущее которой можно смотреть с какой-то надеждой [312].

– Вот как?! – Черчилль заметил, что в этот момент сопровождающий от SOE закатил глаза. Если почитать документы, то можно выяснить, что в SOE «Кузнецова» полагали таким агентом, которым могла бы гордиться любая страна, что он обладал «невероятной личностью» и «приятным характером», но он, «пламенный коммунист», не раз заставлял скучать своих британских кураторов, «не привыкших к тоталитарным политическим концепциям» [313]; любопытно, что кураторы находили Кюна всё-таки «не до конца красным», так как «не мог объяснить разницу между фашизмом и коммунизмом, хотя на последний взирал с большой неприязнью» [314].

– Что Вам больше всего запомнилось?

– То, как мы прыгали с воздушного шара!

– С воздушного шара?!

– Да, наши… друзья только что вернулись из спецшколы под Манчестером, где, если погода не позволяет, людей учат прыгать с парашютом не с самолёта, а с воздушного шара [315].

– Ох уж эта наша английская погода! Ну, расскажите, что вам дадут с собой, когда прыжок будет настоящий?

– О, много чего, господин премьер-министр. Во-первых, шлемы, наколенники и налокотники [316].

– А оружие?

– «Музер» или «кольт».

– Автоматические?

– Да.

– С дополнительным боезапасом?

– Конечно! Ещё ножи, компасы, аптечка, мясные консервы, концентрированный шоколад, по полной фляжке спиртного [317].

– Джентльмены, да вы, похоже, куда-то далеко собрались?

– Нет, в бельгийские Арденны.

Да, мы вновь пошли на небольшой литературный эксперимент, но в данном случае, как говорится, деваться некуда. То, что «Кузнецов» и «Кубицкий» стали единственными участниками операции «Ледоруб» (и вообще единственными советскими агентами), с которыми (с осознанием того) встречался кто-либо из британских премьер-министров, – запротоколированный факт [318]. Но о чём и как они говорили? Приходится домысливать: никакого протокола не велось. Впрочем, обратите внимание на сноски в предыдущем диалоге: мы вновь внесли в него то, что достоверно известно из других документов; разве только, литературы ради, пассажи про “X” и “Y” мы внесли в диалог образца 1941 года из британских документов за 1943-й.

Действительно, как это ни печально, никаких записей беседы Черчилля с «Кузнецовым» и «Кубицким» не сохранилось. Почему мы упорно ставим их фамилии в кавычки? Да потому, что если про ту встречу и есть какие-то воспоминания, то те, что сопровождавший их Даглас Доддс-Паркер из SOE поделится потом тем соображением, что, по его мнению, «Кубицкий» был немцем по происхождению [319].

Наша проблема заключается в том, что обратившись и в РГАСПИ, и в СВР, на фамилию «Кубицкий» мы ничего не нашли – хотя вроде буквально в предыдущей главе столько всего нового выдали по Шифре Липшиц. В своё оправдание скажем, что в предисловии к «Красной паутине» бывший директор РГАСПИ Кирилл Андерсон писал следующее: «Открытие архива Коминтерна, состоявшееся в 1991 году после изменения политического режима в России, поначалу обнадёжило многих. Казалось, все тайны этой организации отныне будут как на ладони. Но, как выяснилось, архив Коминтерна подобен гигантскому лабиринту, призванному, скорее, уводить от истины, нежели указывать к ней путь» [320]. Может, в этих лабиринтах есть что-то и на «Кубицкого»?

И всё-таки и по поводу первых агентов-мужчин, прибывших в Соединённое Королевство из Советского Союза по схеме «Ледоруб», и у нас есть что рассказать нового.

Повторим: наш метод состоял в том, что в РГАСПИ мы запросили личные дела по всей совокупности: и по выявленным на Западе уже после войны истинным именам посланцев Москвы, и по русским именам из их советских паспортов.

Открытие номер один: «Пётр Кузнецов» из архива Коминтерна оказался не русским, а… западнобелорусским. Родился в деревне Хорево Пружанского уезда [321].

«Петр Кузнецов» – «Мишка Брестский» из РГАСПИ и «Пётр Кузнецов» из TNA

Для справки. Сейчас Пружаны – административный центр Пружанского района Брестской области Республики Беларусь . В Российской империи уезд относился то к Слонимской губернии, то к Литовской, то к Гродненской, но как таковой был образован в 1795 г. на территории, отошедшей к России в результате третьего раздела Польши . По более чем объяснимым причинам в Польше этот раздел (как и все остальные) – тема до сих пор крайне болезненная. Тем более, что стоило Российской империи распасться, как в 1920 г. Пружанский уезд вновь отошёл к Речи Посполитой, но по результатам «пакта» 1939 г. вновь перешёл под власть Москвы.

Что было на этих землях между двумя мировыми войнами? Не будем здесь вдаваться в вечно хитрую статистику, кого на тех землях было больше: поляков или белорусов, католиков или православных. Для нас важнее, что была там, в частности, своя компартия: не всей Польши, а Западной Белоруссии. Партия была глубоко законспирированной и обладала подпольщиками такого разлива, что и клички у них были скорее не партийными, а бандитскими. Например, «Мишка Брестский». Именно такая кличка была у «нашего» с вами «Петра Кузнецова», чьё имя при рождении было Новик Михаил Михайлович [322]. Видите? Один слой конспирации на другом! [323]