Сергей Брилёв - Разведка. «Нелегалы» наоборот

– No pasarán! – ответил Франц лозунгом испанских республиканцев-антифашистов: «Они не пройдут!» В августе прошлого 1939 г. всё как будто перевернулось с ног на голову, и было, конечно, трудно поверить, что вчерашние враги-фашисты теперь те, у кого с Советским Союзом договор о ненападении. А тут ещё Молотов на сессии Верховного Совета СССР выступил с речью о «советско-германским сближении» и даже «дружбе»… [724] Но эти мысли, эти сомнения все секретари партбюро пытались тогда от себя гнать прочь-прочь-прочь.

– Франц, напомни, а где ты выучился на наборщика? – На самом деле Развадовская знала эту историю наизусть, но во-первых, ей нравилось слушать его акцент, а во-вторых, у кого ещё в СССР сейчас была возможность вот так запросто поговорить с настоящим иностранцем?

– Я же вам рассказывал. В 15 лет я стал учеником в типографии [725].

– Да, да, продолжай.

– Называлась типография…

– Подожди-подожди, сейчас сама вспомню… «Арктика»?

– «Адрия»! [726]

– Ну конечно!

– Может, и адрес моего первого места работы вспомните?

– Сейчас! Шабортштрассе, 322б! [727] – радостно выпалила секретарь партбюро, которая, как и полагалось, наизусть знала личные дела сотрудников.

– Ну и память у вас! Можно вопрос?

– Конечно!

– Я днями говорил с ребятами. И они мне сказали, что и наша типография как-то очень смешно называлась раньше.

– До революции?

– Да.

– «Скоропечатня»?

– Да, именно это слово.

– Скоропечатня Левенсона.

– Вот-вот!

– Между прочим, она была ещё и поставщиком Его Императорского Величества! – гордо заметила партсекретарь, но тотчас же осеклась и даже оглянулась, не услышал ли кто ещё, какую она тут несёт контрреволюционную крамолу. И хотя её никто кроме Лёшеля не услышал, она ему объяснила:

– Наша типография тогда печатала все материалы для Ходынки. Знаешь, что это такое было?

– Знаю…

– А я тут на тебя характеристику писала в Исполком Коминтерна, – решила она срочно сменить тему разговора. – Интересно, зачем ты им опять понадобился? [728]

В Коминтерне к характеристике с места работы добавили свою: «Очень способный надежный товарищ» [729]. Вскоре Советскому Союзу предстояла Великая Отечественная война, а Лёшлю – возвращение в разведку.

Решимся сказать, что Лёшлю работа на Россию была написана… на роду. Да! И дело было ещё в… предыдущую мировую войну.

Маленькому Францу был всего один годик (он родился в 1913 г. [730]), когда началась Первая мировая война; его отец-официант попал в армию тогда ещё Австро-Венгерской империи, но вскоре – и в русский плен [731]. И далее в материалах Коминтерна – поразительная фактура.

Итак, до того, как вернуться в родную Австрию и устроиться на табачную фабрику, Лёшль-старший в России послужил и в Красной армии, и даже в ЧК (!) [732]. Конечно, по нынешним временам это нечто несусветное. Ну, хорошо: иностранцы в составе революционных армий, бывало, воевали. Достаточно вспомнить поляка Костюшко, воевавшего за независимость США, итальянца Гарибальди, который в «пересменок» повоевал за Уругвай, или тех же русских добровольцев, сражавшихся против испанцев на Кубе или на стороне буров в Южной Африке. Но иностранец – сотрудник спецслужб?! С другой стороны, не такие ли люди, как Лёшль-старший, и предопределили последовавший уже массовый набор иностранцев (коминтерновцев) в агенты советских органов (особенно, конечно, в разведку)? Но, получается, австрийца Франца Лёшля можно назвать и потомственным советским спецслужбистом !

Впрочем, сначала он был сделан потомственным леваком: как он указывал в автобиографии для Коминтерна, уже в шесть лет его отправили в пролетарское общество «Друзья детей» ( Kinderfreunde), потом – в организацию подростков «Красные соколы» (до 14 лет), а потом – в Союз социалистической молодежи [733]. Потом естественно, военная учёба в Шуцбунде [734], участие в венских событиях 1934 г., а после того, как его объявила в розыск полиция, – бегство в город Знайм (Чехословакция), откуда 3 мая 1934 г. он и прибыл в СССР. В Москве его поселили в гостинце «Советская» и, как мы уже знаем, дали работу по специальности [735].

И всё же он семимильными шагами шёл и в сторону спецслужб.

…Стояло в Москве 5 сентября 1936 г. ещё лето или деревья в Александровском саду уже оделись в осенние злато и багрянец? Гуляли по потолку солнечные зайчики или по оконным стеклам уже тарабанил противный осенний дождь? В принципе, можно поднять прогнозы погоды, но главное для этой книги – в другом. Какая бы ни стояла тогда погода, в тот день кадровик Коминтерна не мог а) хоть раз не взглянуть на Александровский сад, отделявший здание ИККИ от Кремля, и б) не прочесть бумагу, датированную именно тем днём, 5 сентября 1936 г. и касавшуюся такого героя этой главы, как Франц Лёшль.

Бумага предназначалась некоему товарищу Миллеру. Не тому ли, кто потом, отвоевав в Испании, «хулиганил» в Ленинграде, отказываясь подчиниться товарищу «Шарикову»-Лукьянову? А гласила бумага, что «на Лешель компрометирующих данных нет» [736]. То есть его начали готовить к отправке в Испанию.

Насколько можно понять из документов РГАСПИ, сначала Лёшль должен был покинуть СССР по нелегальному австрийскому паспорту на имя «Хильгендорф Карл» [737]. Однако ко времени отъезда он фигурирует уже как австриец «Ригер Макс», которому дано разрешение на вывоз через пограничный пункт Белоостров шесть тысяч французских франков [738].

Справка коминтерновских кадровиков о том, что конкретно делал Лёшль в Испании, весьма лаконична: «Сначала батальон имени Тельмана. Позже был направлен нами в Каталонию на спецработу по борьбе с пятой колонной. Согласно отзыву соответствующих организаций тов. Лёшль проявил себя в Испании прекрасным и храбрым бойцом» [739]. Сам отзыв «соответствующих организаций» к его личному делу в РГАСПИ не приложен. Чуть расширяет понимание то, что находим в РГАСПИ в его автобиографии:

«В Испанию уехал 23 ноября 1936 г. через Финляндию, Швецию, Данию. Из Дании самолетом в Нидерланды. По пути самолет сломался пропеллер. Вынужденная посадка у Гамбурга» [740]. Из мелочей, которые можем добавить мы, обнаружив их в других документах РГАСПИ: самолет из Дании в Париж назывался «Зеландия» [741]. Но продолжим цитировать автобиографию Лёшля: «На следующий день в Париж […] В декабре 37 получил командировку в Барселону: Servicio Investigación Militar (государственная безопасность). В январе 38 получил командировку в СОВЕТСКОЕ ПОСОЛЬСТВО В БАРСЕЛОНЕ. В феврале – мае 38 был в командировке ЗА ГРАНИЦЕЙ. В мае вернулся в Испанию. С июня-июля был в спецшколе (Escuela especial)» [742].

Что за командировка «за границей»? Понятно, что за границей уже не Советского Союза, а Испании. Но где?! Уж не в родную ли Австрию ездил тогда Лёшль?! Не это ли предопределило командирование его в «Рейх» в начале 1942 г.?! К сожалению, про это в его деле из Коминтерна – ни слова… Но то, что речь идёт именно о разведывательной деятельности, – точно. Уже не раз упоминавшийся нами “Gustav” в том же деле про Лёшля пишет: “besondere in der Spezialarbeit (Abwehr)” [743]. Понятно без перевода.