Татьяна Позднякова - Дело Бронникова

В подтверждение этому постулату обвинительное заключение цитировало протокол допроса самого молодого из подсудимых, Алексея Крюкова:

В основе моей антисоветской деятельности в армии лежало мое тесное общение с антисоветски настроенными кругами гуманитарной интеллигенции, в частности с антисоветским салоном Л.Ю. Моор, я не порывал связи с ним и после того, как я поступил в армию, эти лица знали о моей антисоветской деятельности в армии и поддерживали ее.

Литературный салон Л.Ю. Зубовой-Моор, по мнению следствия, «удачно конспирировал шпионскую деятельность В.Р. Моора».

Результативная часть обвинительного заключения относительно организатора этого салона выглядела следующим образом:

Моор Любовь Юльевна, гр. СССР, 1891 [153] В документах путаница с датой рождения Любови Моор. На самом деле она родилась в 1882 году, но, как мы говорили выше, при поступлении в ГИИИ снизила свой возраст на 10 лет — указала 1892 год. Откуда в следственных материалах появляется 1891 год — неизвестно. г. р. (?), ур. Вологодской губ., потомственная дворянка и дочь крупного помещика той же губернии, артистка, б́/́парт., замужняя, имеет двух детей — сына Георгия 20 лет и сына Александра, сосланного за шпионаж, под судом не была.

а) являясь монархисткой и сторонницей вооруженной интервенции, организовала у себя на квартире антисоветский салон с ежедневными собраниями, из числа членов которого вышли все организаторы и руководители молодежных к.р. групп и кружков организации, кои встали на путь активной борьбы с Соввластью, под влиянием антисоветской обработки, полученной ими в этом салоне;

б) принимала активное участие в а/сов политических беседах на темы вооруженной интервенции, о политике партии в деревне, о международном положении и проч., ведущихся постоянно на собраниях салона;

в) распространяла в рукописях и через громкое чтение собственные к.р. литературные произведения;

г) способствовала мужу своему Вильяму Рудольфовичу Моору в проводимой им шпионской работе и в его антисоветской мистико-спиритуалистической деятельности. Будучи осведомлена в общих чертах о шпионской деятельности Моора, не воспрепятствовала этой последней путем доведения до сведения органов предварительного дознания;

д) вовлекала в а/с салон литературно-учащуюся молодежь из театральных, кино и музыкальных учебных заведений, способствуя а/с обработке указанной молодежи.

Означенные преступления предусмотрены ст. 58–10 У.К. Виновной себя признала частично. Изобличается показаниями подследственных.

Постановлением Выездной сессии Коллегии ОГПУ в ЛВО 17.06.1932 по ст. 58–10 УК РСФСР Любовь Юльевну Зубову-Моор приговорили к трем годам исправительно-трудовых лагерей.

Ее брат Михаил Юльевич Зубов, музыкант, выпускник Ленинградской консерватории, который в это время жил в квартире Мооров, рассказывал в письме родным: «Жорж был у матери с сестрой (Анжелой). Говорит, что она седая, и плачет, и хохочет, нервная, болела и болеет (ноги распухли, лихорадит, идет процесс туберкулезный). {Ее отправляют} на три года в концентрационный лагерь. Ее обвиняют в том, что она была руководительницей антисоветского салона (это что гости у них бывали). Энергии у нее уже нет, словом, это тень, производящая неприятное впечатление…» Рассказал, что докторскую комнату наконец распечатали, что должна там поселиться важная дама. Она еще не ночует, но уже привезли ее мебель. Какая-то женщина приходила мыть окно и пол. Ключ от входной двери в общий коридор в этой суматохе потеряли, поэтому, пока не вызвали слесаря, эта женщина и грузчики ходили через комнаты соседей…

Меньше чем через год, в апреле 1933-го, сам М.Ю. Зубов будет арестован и выслан в Казахстан.

…Л.Ю. Зубову-Моор поездом повезли в сторону Саранска, высадили на станции Потьма. (По иронии судьбы соседняя станция называлась Зубова Поляна.) Дальше по узкоколейке — на 13-й лагерный пункт Темниковского лагеря ОГПУ. Этот лагерь образован был совсем недавно — в июне 1931 года — как центр нескольких исправительно-трудовых лагерей, расположенных в густых лесах и непроходимых болотах западных районов Мордовской АССР. В 1932-м численность заключенных Темлага составляла около 23 тысяч человек, в 1933-м — уже около 31 тысячи.

Заключенные работали на лесоповале. Лес поставлялся в Москву. О тяжести общих работ и условиях лагерного быта свидетельствуют выразительные цифры: по официальной статистике, в 1933 году в Темлаге погиб каждый шестой заключенный, то есть 4578 человек — 14,8́% от среднегодового состава.

Тем удивительнее характер воспоминаний Л.Ю. Зубовой-Моор о ее лагерной жизни. Лесоповал ее не коснулся.

«Я была так занята: восемь часов канцелярской службы, затем репетиции спектаклей, в которых я играла главные женские роли. Режиссером был артист МХАТа, тоже, видимо, по недоразумению высланный в Темниковский лагерь. Хоть и уставала очень, но много была зато на свежем воздухе. …Я так честно трудилась и так безупречно себя вела, что лагерное начальство удивлялось: зачем меня лишили свободы и в чем можно меня исправить? Начальник лагеря снимал фуражку, встречая меня, и мне было разрешено гулять вне лагеря на природе».

Что все это значит? Такое ощущение, будто она сама себя загипнотизировала. Одна-единственная фраза из ее воспоминаний возвращает нас к реальности: «Спальные бараки были построены так: две доски и между ними засыпаны опилки, в которых было множество клопов. …Стояли мисочки с водой, в которых мы топили нападающих на нас насекомых».

А дальше снова голос человека, с готовностью принявшего собственное унижение: «Моей обязанностью было писать стихотворение к очередному номеру выходящей в лагере газеты. Бывали съезды всех лагпунктов, и меня тогда усаживали около президиума. Потому что я от имени заключенных должна была приветствовать съезд».

Вот пример ее восторженных рифмованных строк:

Случайно, видно, у нее это получилось, но от рассказа о льющейся крови, пусть и «для химзаводов», как-то жутковато.

И еще, и еще, и еще — нескончаемый поток слов, строк, к поэзии никакого отношения не имеющих. Будто сама себя убеждает и убедила!