Михаил Болтунов - Те, кто пошел в пекло

Герасимов по опыту Афганистана знал: высадка полностью, одновременно, а не поочередно. Как положено, заход, нанесение удара, высадка группы обеспечения, и только потом — десант. Иначе теряется управление, за ним — неизбежная гибель людей.

Все это он и высказал армейскому начальству и добавил:

— Передайте Грачеву, что Герасимов просил ему сказать. Он десантник, надеюсь, поймет.

Судя по всему, понял. Во всяком случае, тот ночной, гибельный десант отменили.

Что ж, отбой, разгрузились, устроились в каких-то холодных ангарах. Стали уже подумывать, как бы отметить Новый год. Но тут вновь тревога и приказ: группе Герасимова и приданным десантникам 45-го полка спецназа выдвинуться в Чечню.

Выдвинулись колонной, дошли до Толстого Юрта. Там был развернут пункт управления, радиостанция. В проводники им дали начальника разведки корпуса, который ориентировался на местности хуже последнего солдата.

В общем, под утро кое-как дошли до Грозного. С первыми лучами нового дня 1994 года вошли в город. Страшная картина предстала перед глазами спецназовцев. Грозный горел. Языки пламени и черного дыма лизали стены домов, пустые глазницы окон зловещим взглядом провожали колонну. По улицам трупы наших солдат, стаи собак.

Посреди дороги подбитый «ГАЗ-66». Из окон, дверей, как жуткие гирлянды, висят тела обгоревших бойцов.

Начальник разведки заплутал, вывел колонну не туда, и сразу же удар из гранатомета по первому бронетранспортеру. Попадание в башню. Один сотрудник ранен в челюсть, другой — в бедро. А из подвала — пулеметные очереди. Вот такая встреча. В тот момент вспомнились слова Грачева: «Танки введем, чеченцы не пикнут…»

Герасимов приказал отходить. Вышли к реке, к мосту. Навстречу вылетела БМП. На наклонном листе, впереди — привязанные, раненые офицеры — у одного из ноги кровь, у другого — из плеча.

Выскакивает механик-водитель, глаза сумасшедшие:

— Ребята, где госпиталь?

— Да у меня своих двое раненых. Где госпиталь, не знаю.

Сориентировавшись в обстановке, Дмитрий Михайлович пытается связаться по радио с генералом Рохлиным и отходит на окраину Грозного.

Наконец, связь есть. Штаб Рохлина на бывшем консервном заводе. Как пройти? Никто не знает. Карта устаревшая.

Тем не менее дошли, забазировались. Герасимов решил доложить обстановку Сергею Степашину. Вышел на радиста управления специальных операций, попросил Первого. А тот ему:

— Дмитрий Михайлович, тут уже Степашину доложили, что Герасимов сбежал из Грозного…

Услышал это сообщение, и ком к горлу. «Вот суки канцелярские. Уже в дерьмо втоптали».

— Ладно, — сказал радисту, — давай Первого.

Доложил обстановку, а Степашина попросил: «Того, кто сказал, что я сбежал из Грозного, пришлите ко мне. Пусть он здесь в тылу погреется. Я на консервном заводе».

В первые дни чем только не занимались, спасали наших, русских жильцов Грозного. Запомнилось, как выносили Героя Советского Союза, ветерана, раненого. Он все плакал, цеплялся руками: «Сыночки, дайте я вам ноги поцелую».

Поймали «духовского» лазутчика, он в форме офицера российской армии чеченские минометы наводил на наши позиции.

На третий день генерал Герасимов получил контузию. Самое обидное — от своего снаряда. Чудом остался жив.

Когда в город входил наш полк, решили они огневую завесу поставить. После того как начали стрелять, Дмитрий Михайлович вышел из здания, чтобы приказать радисту спрятаться. Тот сидел на БТР со своей станцией.

В это время снаряд попадает в крышу, рушится стена, и когда генерал Герасимов пришел в себя, почувствовал, что его уже куда-то несут.

Он скомандовал стой, его подняли, поставили на ноги. И он пошел к Рохлину, чтобы остановить стрельбу по своим.

Но вскоре контузия дала о себе знать. Утром заходил в медицинскую палатку, ему делали укол, и только потом Дмитрий Михайлович был способен что-то делать. Лекарства хватало часа на три-четыре. Потом опять боль, тошнота, и снова укол.

5 января в Грозный приехал Степашин.

— Сергей Вадимович, — сказал тогда ему Герасимов, — уезжайте. «Духи» ведут наблюдение, сейчас точно обстреляют…

— Да ладно, — отмахнулся Степашин.

И только удалось его увести в подвал, как на то место, где они стояли, «духи» запустили четыре мины. Герасимов тогда подарил руководителю ФСБ осколок от одной из мин.

Степашин запомнил тот случай. Потом, позже, когда он будет вручать Герасимову орден, скажет:

— Спасибо тебе, Дмитрий Михайлович, если бы не ты, вручал бы кто-нибудь другой.

Кстати, тогда в Грозном, Степашин, видя состояние Герасимова, предложил уехать вместе с ним.

— Да нет, — не согласился Герасимов, — я ребят не брошу. С ними приехал, с ними уеду.

А с Рохлиным они сработались Как-то вызывает его комкор, показывает место на карте и говорит:

— Дмитрий Михайлович, вот этот дом мне как кость в горле. Засели там бандюги и бьют. Потери каждый день. Надо его взять. Я тебе дам две бээмпэшки, «Шилку». Договорились?

— Договорились.

Собрались с ребятами, провели разведку, обмозговали. Отказались от боевых машин, от «Шилка». Что толку, шуму много, пользы мало. Заберутся «духи» в подвал, пересидят наш обстрел и опять будут поливать огнем. Решили поступить тихо, по-спецназовски.

До рассвета, в четыре утра, пробрались в дом и прикончили «духов», сдали под охрану милиционерам, но к полудню чеченцы вновь захватили дом. Но в этом уже не было их вины.

17 января первой группе спецназовцев под командованием Герасимова пришла замена. Их в Моздок, потом в Москву. Здесь Дмитрий Михайлович сразу угодил в госпиталь. Контузия все больше давала о себе знать.

Это была уже вторая война Дмитрия Михайловича Герасимова.

А ровно через год он вновь окажется там, где воюют: террорист Салман Радуев нападет на Кизляр.

…До 1920 года город Буденновск Ставропольского края носил название Святой Крест.

Трагедия в Буденновске. Сегодня дело повернуто таким образом, что невиданный в мире акт терроризма накрепко завязан в единый узел с чеченской войной. Россия начала войну, а чеченцы, загнанные в угол, ответили терактом — так утверждали многие средства массовой информации.

И вроде бы правильно утверждали. И война, и смерти, и чеченцы… Все так… Все было.

Некоторые газеты выносили на первые полосы заголовки, что именно террорист Басаев остановил войну. Горько это было, право, слышать, но слушали. Потом наши коллеги-журналисты так раздухарились, что время от времени покрикивали с полос, мол, не смейте чеченцев называть террористами, а ежели смеете, то и всех русских солдат не иначе как в террористы запишите.

Получалось вроде как баш на баш: развязали войну — получили теракт. А тут еще и заложники, выбегающие из осажденной больницы, кричали о «чеченских шоколадках» для детей. Выхваченные недремлющим объективным оком телекамер крики эти, как ни крути, укрепляли вину «русских шовинистов», поднявших меч на «благородных сынов Вайнахии».