Владимир Коновалов - Схватка у Черного Моря

«Их спасли от большевиков, а они платят черной неблагодарностью»,— жаловался Шиллинг, когда узнал о местных последователях Чичикова.

Привлекли деникинцы к сбору средств для «Добрармии» и артистические силы. Союзу артистов было поручено организовать концерты, спектакли и вечера развлечений в пользу «Добрармии». В комитет по проведению этих мероприятий были введены артисты Цесевич, Глаголин, Амурский. Комитет так организовал проведение концертов и вечеров, что отчислений производить было не из чего, весь сбор уходил, как отмечал Шиллинг в приказе от 22 ноября, на так называемые организационные расходы, да еще по «сомнительным надобностям». Комитет был распущен, а концертные выступления в пользу «Добрармии» запрещены.

В Одессе находилась большая группа писателей. Только незначительная часть из них сотрудничала в белогвардейской печати. Кое-кто пытался издавать свою газету. Участвовал в издании одной газеты известный русский писатель И. А. Бунин. Однако, быстро разочаровавшись в этом деле, стал хлопотать о выезде на Балканы. Но были и такие писатели, которые не смирились с деникинским режимом, боролись с ним, если не печатным, то устным словом. Белогвардейцы жестоко расправлялись с ними. В тюрьму был брошен одесский писатель Л. О. Кармен, главной темой творчества которого была жизнь рабочих и грузчиков Одесского порта.

Следователь, допрашивавший Кармена, говорил ему, что, если он публично отречется от большевизма и опубликует в газетах письмо с призывом помогать «Добровольческой» армии, то будет освобожден из тюрьмы. Кармен отвечал, что он в партии большевиков не состоял, поэтому и отрекаться ему не от чего, но он сочувствует большевизму и будет за него бороться до последней минуты своей жизни.

Несколько раз водили Кармена в комнату для «допроса» и каждый раз его уже оттуда выносили. Из тюрьмы Кармен был освобожден после изгнания белогвардейцев. Вышел он едва живой, не держался на ногах и через два месяца, в апреле 1920 года, умер в возрасте 44-х лет.

За несколько дней до своей смерти Л. О. Кармен рассказывал, что в тюрьме его «допрашивал» следователь по фамилии Родоконаки, какой-то близкий родственник того самого Родоконаки, о котором писал Кармен в рассказе «Мурзик».

За небольшим исключением, интеллигенция Одессы не пошла на службу кровавому режиму Деникина.

Неся огромные потери, деникинские войска отходили все дальше и дальше на юг.

Начальник британской военной миссии полковник Иолш опубликовал воззвание, в котором призывал: «Большевики — враги всего цивилизованного мира. Поэтому во имя цивилизации, как представитель британской военной миссии, я призываю все культурное население прекратить все ссоры и раздоры, чтобы соединиться и двинуться против общего врага». Иолш заверял, что Британия поддержит всех, кто борется с Советами.

Утопающий хватается за соломинку. Это был призыв, обращенный ко всем мелкобуржуазным и буржуазным партиям — к меньшевикам, правым эсерам, кадетам, монархистам и прочим. Призыв отчаяния красноречиво говорил, что английским интервентам очень не хотелось покидать благодатные края южной Украины. Воззвание Иолша опубликовано было в то время, когда английские пароходы уже спешно утрамбовывали свои трюмы одесским добром.

Местные власти, уверяя население, что Одессе никакая опасность со стороны большевиков не угрожает и что ни о какой эвакуации не может быть и речи, втихомолку погрузили на пароход «Ксения» 5000 пудов шерсти, 1000 пудов крупы, 150 бочек масла и много других продуктов. Затем в ночное время посадили на этот пароход своих жен и детей и отправили их в Варну. Подпольщица Мария Ачканова, работавшая в Морском агентстве, 17 января передала в губком текст телеграммы генерала Чернавина в штаб Деникина о количестве судов, необходимых для эвакуации офицеров, чиновников, буржуазии. Белогвардейский Черноморский флот даже при мобилизации частных пароходов не в состоянии был справиться с эвакуацией почти 30 тысяч человек, не считая награбленного имущества, которое тоже предполагалось вывезти. Губкому стало известно, что Шиллинг уже послал через английскую военную миссию в Одессе несколько телеграмм Британскому штабу в Константинополе с просьбой подготовить суда для эвакуации Одессы. Из всех этих фактов вытекало, что командование «Добровольческой» армии не рассчитывает удержать в своих руках Одессу. Поэтому губком обратился к рабочим с призывом готовиться с оружием в руках выступать против деникинцев, не допустить вывоза ими народного имущества и ценностей.

Были опубликованы воззвания (приказы) к солдатам и офицерам «Добровольческой» армии. В приказе № 1 областной военно-революционный штаб обращался к солдатам: «Большинство из вас — дети земли и труда, введенные в заблуждение буржуйскими сынками... Торопитесь загладить свою вину перед вашими братьями по крови, сохе и станку» {79} 79 «Пролетарская революция», 1924 г., № 4, стр. 174. . Штаб предлагал при приближении Красной Армии не оказывать ей сопротивления, складывать оружие. В приказе № 2, обращенном к офицерам, штаб сообщал, что тем, кто не причастен к пыткам и истязаниям, кто не будет препятствовать переходу без боя городов в руки советских войск, будет дарована полная свобода и будет предоставлено право загладить свою прежнюю вину перед пролетарской революцией {80} 80 Там же, стр. 175. .

Белый фронт неудержимо катился к Одессе, к морю, чтобы успеть сесть на пароходы. Передавали, что кто-то уже слышал отдаленные раскаты канонады. Должностные лица, ведавшие оформлением заграничных паспортов, выдачей пропусков и распределением мест на пароходах, стали открыто брать взятки.

Приближение Красной Армии к Одессе теперь уже без труда можно было узнать по многим признакам. На фондовой бирже перестали покупать земельные участки и дома. На валютном рынке наступило угнетенное состояние, прекратился спрос на николаевские и донские деньги. Офицеры усиленно разыскивали штатские костюмы. Среди них самым популярным лозунгом стал лозунг: «распыляйтесь», поэтому они спешно запасались подложными документами. На Преображенской улице предприимчивый коммерсант Свирский открыл новое торговое заведение, над дверьми которого повесил яркую вывеску: «Плетеные корзины — незаменимы для уезжающих за границу». Пароходный билет от Константинополя до Одессы стоил 4 тысячи рублей, а от Одессы до Константинополя — 80 тысяч.

Размах и содержание работы коммунистического подполья с каждым днем возрастали и усложнялись. В несколько раз выросла подпольная партийная организация. Новые кадры влились в организации военно-повстанческого областного штаба и политического Красного Креста. Расширили свою деятельность партийные комитеты городских районов, уездные коммунистические организации. Партийные ячейки на заводах и партколлективы при профсоюзах превратились в большую силу и требовали к себе постоянного внимания и руководства. Вырос и подпольный комсомол. Особенно большую работу вели комсомольцы по распространению «Одесского коммуниста» на заводах и в деникинских воинских частях. Коммунистические фракции в профсоюзах завоевали огромный авторитет. Руководство отдельными профсоюзами полностью перешло к коммунистам. Усилились колебания среди соглашателей, теперь меньшевистский Совпроф уже не мог безраздельно распоряжаться в профсоюзах, соглашательские резолюции отклонялись революционными профсоюзными организациями.