Лев Фёдоров - От хлора и фосгена до «Новичка». История советского химического оружия

В первом полугодии 1993 г. в справке Верховному Совету генерал С. В. Петров сообщил, что на складе в Речице (Почепе) хранятся 16,8 % ОВ (а не 18,8 %, как на самом деле). Недостающие токсичнейшие ФОВ были записаны им по линии склада в Мирном-Марадыковском («имеются боеприпасы с ипритно-люизитной смесью — Марадыковский Кировской обл. — 2 %»). В этой форме ложь С. В. Петрова вошла в книгу [1] — кому же еще верить, как не законопослушному начальнику химических войск, тем более из официального письма, посланного в парламент. Полезно знать, что именно скрыл генерал С. В. Петров от парламента. Разница в 827 т относится к содержимому четырех новейших типов боеприпасов в наполнении вовсе не иприт-люизитной смесью, а советским V-газом — двум типам «устройств для выливания», одной крылатой ракете и одному устройству для применения. «Устройства для выливания» — это баки для помещения в головные части стратегических ракет. В одном из них залито по 1895,6 кг ФОВ, в другом — по 1945 кг. А еще V-газом наполнены два типа боеприпасов, о чем общество также не имеет представления. Один — это боевая часть БЧ-22ВС для крылатой ракеты Х-22, предназначенной для запуска с бомбардировщиков ТУ-22М. Другой — это модульные боеприпасы (блоки к универсальным контейнерам).

30 марта премьер-министр России В. С. Черномырдин поддержал любителей скисших тайн из ВХК и подписал постановление правительства о внесении в перечень сведений, составляющих государственную тайну, еще одну группу секретов: «122. Сведения, раскрывающие содержание ранее осуществлявшихся работ в области химического или биологического оружия, либо существо этих работ, достигнутые при этом результаты, а также сведения по рецептурам, технологии производства или снаряжению изделий». Впрочем, вряд ли этим текстом можно воспользоваться в реальной практике. Однако химический генерал С. В. Петров горячо формулировал нежелание армии информировать граждан хоть о чем-нибудь из области химоружия вокруг них, в том числе по социальным и экологическим вопросам («чем меньше знаешь, тем крепче спишь» [849]). Тем самым он канонизировал свое личное незнание хоть чего-нибудь из прошлого советского химического вооружения и нежелание все это знать.

В июле был опубликован список всех семи складов химоружия России [870]. Список был неофициальный — официальные власти страны все еще ничего такого своим гражданам не сообщали. Между тем в США данные о расположении восьми складов химоружия были официально опубликованы еще в 1986 г. [818].

Происходили и события в сфере химического разоружения.

В начале года армия оправилась от поражения, связанного с перехватом инициативы конвенциальным комитетом, и перешла в контрнаступление. Армии удалось организовать издание распоряжения правительства России от 12 февраля о первоочередных работах в области химического разоружения [912]. Так армия стала государственным заказчиком работ по химическому разоружению, в том числе в таких важнейших (и далеких от компетенции армии) вопросах, как выбор технологий уничтожения химоружия, разработка проектных документов на объекты для его ликвидации, строительство природоохранных сооружений и т. д. Отменен этот принцип был лишь в 2000 г.

В марте экологические активисты провели в Нижнем Новгороде конференцию «Социально-экологические аспекты уничтожения химического оружия» [855]. В решениях сообщества, предпринявшего спор с властями уже не в поле возле Чапаевска, а в конференц-зале, ставились вопросы более гуманной организации химического разоружения. Затрагивались аспекты экологизации всего процесса химического разоружения, и в первую очередь те, которыми государство так и не стало заниматься, — преодоления последствий подготовки к химической войне. Была подтверждена необходимость рассекречивания данных о производстве, испытаниях, хранении и уничтожении химоружия, с тем чтобы они стали доступными специалистам, общественности и прессе. Власти страны того обращения экологической общественности не расслышали [947].

В августе была создана комиссия по поиску мест будущего уничтожения химоружия и определен порядок ее деятельности [913]. Вопрос о включении представителей общественности не вставал. Зато правой и левой рукой главы комиссии стали химические генералы — С. В. Петров и А. Д. Кунцевич, оба с правом подписи необходимых документов и оба без каких-либо обязательств использовать экологические соображения как важнейший критерий при выборе мест уничтожения (этот критерий просто не был ими включен в правительственные документы). Дело то кончилось ничем.

В ноябре генерал С. В. Петров сообщил [20], что на заводе ликвидации химоружия в Чапаевске, закрытом по требованию жителей [812], будто бы «было предусмотрено две стадии — детоксикация и утилизация продуктов дегазации». То была ложь. На самом деле комиссия Госкомприроды, назначенная для экологической экспертизы завода, обнаружила [901], что реакционные массы после детоксикации ФОВ (а в случае зомана и V-газа образуются продукты I класса опасности [780]) не планировалось уничтожать на месте. Для снижения токсичности их планировалось разбавлять промышленными стоками и в ж/д цистернах отвозить «на дальнейшую переработку» в Чувашию.

В декабре в экологической комиссии Совета безопасности РФ был рассмотрен вопрос об экологической стороне будущего уничтожения химоружия России [664]. Генерал С. В. Петров сообщил, что «существует проблема десяти регионов бывшего Советского Союза, где производилось уничтожение химического оружия». В представленной справке рабочая группа из известных в секретном военно-химическом подполье лиц во главе с А. С. Ивановым (члены группы В. К. Новиков, Б. Н. Алексеев, Л. В. Асланян, Н. И. Калинина, В. В. Шелученко и др.) сообщила, что на складе в Речице (Почепе) будто бы хранилось 16,8 % всех ОВ страны (на самом деле — 18,8 %). В целом были представлены данные о хранении на складах лишь 98 % запасов ОВ. Участники заседания не заметили отсутствия 800 т токсичнейших ФОВ. При публикации материалов заседания цифровые данные из них были выброшены [664]. Между тем это были те самые пресловутые 2 % запасов ОВ, которые США и СССР скрывали — до подписания конвенции — друг от друга в рамках исполнения Вайомингского меморандума [828]. Про сокрытие той информации не до, а после подписания конвенции, к тому же не от США, а от Совета безопасности России речи в Вайомингском меморандуме не было.

В 1993 г. состояние безопасности складов химоружия проверила комиссия во главе с химическим полковником А. Д. Горбовским. Как именно проверяла, нетрудно оценить, если учесть, что наш полковник свято уверен, что «самый восточный объект — в Челябинской области» [844]. Между тем в названной им области России химоружие официально не объявлялось, а самый восточный объект химоружия находился в Курганской обл. Так что неясно, куда именно ездил полковник во главе комиссии. Если ездил.