Яна Дягилева - Янка Дягилева. Придет вода [Сборник статей]

Это как будто очень быстро едешь на машине, разлетается в стороны какой-то мусор, какие-то бычки от сигарет, комар разбился о ветровое стекло — кровь растеклась — и охота бы оглянуться назад, но разобьешься… и есть ощущение, что она в итоге оглянулась назад, и… я не помню, как звали того человека, который был с ней в последний период жизни, Сергей, по-моему. Он казался чем-то похож на Оксану, последнюю любовь Высоцкого, с которой тот пытался обвенчаться, что не состоялось. Т. е. девушка обалдела просто от того, что ее возлюбленный — Владимир Высоцкий. Тут — то же самое: парень чуть не сошел с ума от того, что его любовь — Яна Дягилева. И он не смог просто удержать ее за руку в определенный момент.

Из Янки иконы все равно не получится — потому что иконы и не было, была живая, классная, рыжая девка, а то, что она в себе несла — это уже другой вопрос. Это вопрос Поэзии, Энергии, Духовный вопрос… Башлачев — та же самая, кстати, история: приходим в котельную, сидит человек, у него баян в вене, он говорит: «Идите, ребята, погуляйте»… Приходим обратно — он уже бодрячок, чайку заваривает, «песни петь!» — а в то же время видно, что ему вообще все это не надо… Это просто попытка делать вид лучший, чем оно есть на самом деле. Т. е. по большому счету не хотелось никаких песен — хотелось тишины, спокойствия, а Янке — поскольку она Женщина великая — именно… Ну вот, можно сказать — именно Человека. Человека рядом. Нюрыч — она баба, ей трудно было тоже, непросто. Собственно, Нюрычевский роман с Егором, женитьба — состоялись на поминках. А в прошлом году они расстались окончательно — но это так, детали… А суть такая: у Фирсова постоянно — концерты, кассеты, купить-продать, деньги — чепуха. У других: «О! Боже мой! Икона! Молиться! На колени пасть!» — тоже чепуха. А вот именно взять за руку и повести какое-то время — не в сторону, а туда же, куда она сама шла — не нашлось Мужика. Не нашлось — и причем все как-то боялись, что ли… Хотя, видимо, она любила Летова, скорее всего, до конца жизни… Было состояние космическое, состояние какого-то предчувствия беды — все знали и все просто молчали об этом. Я никого не обвиняю, сам такой же дурак, как и все, но постоянно было это: «вправо-влево наклон — упадет, пропадет» — вот реально все шло туда. И все равно — «а вот мы сейчас ей еще один альбомчик запишем, компакт-диск выпустим» — ага, щас!

Мы никогда не узнаем, как оно было на самом деле — есть разные версии. Что они возвращались на электричке с поминок какого-то их родственника, семьей, и Янка нервничала, постоянно бегала в тамбур курить, и никто, собственно, не заметил, на какой остановке она сошла… А она уходила в лес периодически, с ночевкой, это нормально было, все знали, что так может быть. Или — я не могу, конечно, документами это подтвердить — один знакомый мент из Новосибирска рассказывал, что у нее была проломленная рана со стороны затылка — такой вариант, непохожий на то, что писали про все это…

Морально — Егор прямо повинен в смерти Янки. Мы с ним говорили на эту тему, он сам сказал — ему нужна была жертва. Причем он, конечно, может сказать сейчас «я не я и лошадь не моя», но у меня записан этот разговор, это было интервью — он сказал так прямым текстом. Поминки Янки происходили прямо как митинг: «Да — Смерть!» — с него ушли Гурьев с Кувырдиным, а я вообще не ездил на ее похороны, я не люблю хоронить любимых и близких — я хотел бы их запомнить живыми… А там были пляски до упаду, прослушивание песни KINKS «Rosie Won’t You Please Come Home», водка, наркотики… бедный папа Стасик, который все это наблюдал… И Егор сказал, что это правильно, так и надо, потому что — он так кричал на поминках — ее смерть ЖИЗНЕУТВЕРЖДАЮЩАЯ! И до сих пор он придерживается того же самого мнения, хотя это было год назад, когда мы говорили — может, сейчас он свое мнение переменил…

Мы с Мишей Шишковым, тоже ныне покойным, сидели у меня дома, когда поступило сообщение о том, что она умерла и найдена уже — и было состояние… Я когда читал мемуары, посвященные Высоцкому и его смерти, там очень похоже — с одной стороны это страшно, и больно, с другой — как будто какая-то мучительная, беспрерывная тягость неожиданно нас, грешных, отпустила. Мы же просто жили постоянно на изломе, на венах перерезанных, постоянно ходили в состоянии такого нервяка беспрерывного, что не нужно было даже никаких наркотиков, алкоголя… Мы постоянно находились в состоянии взвода — и невозможно было находиться в другом состоянии. Причем Яна — человек спокойнейший… Все развивалось постепенно, долго и мучительно. Встречались, она останавливалась у меня дома в Зеленограде, жила спокойно, курила, пила, ела, спала, мылась… Иногда они ночевали всем составом, приезжали Джефф, Зеленский, Аркаша Климкин, дурковатый весьма — а Летов никогда не ездил ко мне, он всегда останавливался в Москве, у кентов. И все спали на полу, а Янке всегда отдавали мой диванчик — девушка же единственная. Единственная и любимая. И было какое-то такое чувство, что этот Праздник вот-вот закончится — и хотелось урвать его последние моменты. То есть продавались последние портки, немедленно шли за водкой, за чем угодно — и не из услужливости, мол «я — поклонник, она — певица» — просто хотелось еще хоть капельку, хоть немного еще постоять на краю. А стояние было постоянно, бритвенное, с самого начала… И когда она умерла — страшно, конечно, говорить, но вдруг наступило какое-то такое тупое безразличие: не к ней, а к окружающему миру. Как будто и дальше можно заниматься своими денюжками, своей Москвой, своими клубными концертами, своим пивом, сигаретами, наркотиками — чем угодно. «Все. Все свободны — всем спасибо!» — вот именно такая была штука. Хотя это, конечно, очень грустно.

То есть я вышел из этого коллапса только недавно. Я был выбит из жизни ее смертью — и ее Жизнью, на самом деле — года, наверное, на четыре. На три — точно. Почему я, собственно, только-только сейчас восстанавливаю силы? — потому, что слишком долго был с этим связан, слишком долгие годы был — не маргиналом, нет, мне тут Бурлака сказал: «Леша, у тебя все друзья — маргиналы», я говорю: «А у тебя?» Я просто смотрел на все это и думал: «Господи!!»…

И в то же время — очень хорошая есть фраза, Кит Ричардс говорит в фильме про THE WHO: «Такое было славное время, так было все зашибись, что, собственно, ничего и не запомнилось…»

Москва, 26.07.98 г.

Как-то так получилось, что я с Янычем только в 89-м году познакомился, а до того я ее и не видел ни разу — это Игорь Федорович с ней знаком где-то с 85-го или 86-го года, а я два года в армии служил. Мы тогда приехали в Новосибирск, там — Яна Дягилева, нормально так… Потом Игорь Федорович все это дело затеял, я тогда уволился с завода, отовсюду ушел — и мы поехали. До сих пор так катается. На самом деле это все, я считаю, благодаря ему получилось. Не знаю, может быть, это все было бы иначе, может быть, это все было бы гораздо дольше, и, может быть — это было бы гораздо тусклее…