Николас Карр - Пустышка. Что Интернет делает с нашими мозгами

Часы и географическая карта принадлежат к четвёртой категории, кото­рую можно назвать «интеллектуальными технологиями». Этот термин, хотя и в несколько ином смысле, был впервые использован социальным антро­пологом Джеком Гуди и социологом Дэниелом Беллом. К интеллектуаль­ным технологиям относятся все инструменты, помогающие нам расширить или поддержать свою умственную силу, - искать или классифицировать информацию, формулировать или выражать идеи, обмениваться ноу-хау и знаниями, проводить измерения или расчёты, расширять мыслительные способности. Пишущая машинка представляет собой интеллектуальную тех­нологию. К этой же категории относятся счёты, логарифмическая линейка, секстант, глобус, книга и газета, школа и библиотека, компьютер и Интернет. И хотя любой инструмент способен повлиять на наши мысли и суждения - плуг изменил взгляды крестьянина, микроскоп открыл новые горизонты для учёного, - но именно интеллектуальные технологии оказали наиболее значительное и продолжительное воздействие на то, что и как мы думаем. Это - ближайшие инструменты, которые мы применяем для самовыражения, формирования личной и общественной идентичности и для развития отно­шений с другими.

Перенося слова на бумагу с помощью «пишущего шара», Ницше осознал, что инструменты, используемые для письма, чтения и другого манипулиро­вания информацией, влияют на мышление так же, как мышление влияет на них. Именно это является основной темой интеллектуальной и культурной истории человечества. Как показывают примеры географической карты и механических часов, когда интеллектуальными технологиями начинают пользоваться все, они распространяют новый или развивают существую­щий тип мышления на всю популяцию, не ограничиваясь отдельными пред­ставителями элиты. Иными словами, каждая интеллектуальная технология содержит в себе интеллектуальную этику, набор предположений о том, как работает или должно работать человеческое мышление. У карт и часов есть некая общая этика. Оба этих инструмента придают большую значимость измерениям и абстрагированию, восприятию и определению форм и про­цессов за пределами наших обычных чувств.

Интеллектуальная этика той или иной технологии редко попадает в поле зрения её изобретателей. Они обычно настолько погружены в решение кон­кретной проблемы или сложной научной или инженерной дилеммы, что не замечают более широких последствий своей работы. Об этике часто забы­вают и пользователи технологии. Они, слишком сильно увлечены практиче­скими преимуществами, которые извлекают из использования инструмента. Наши предки не занимались усовершенствованием или использованием карт для того, чтобы развить свои способности в области концептуального мыш­ления или открыть тайны окружающего нас мира.

Они не производили механические часы с целью более активного раз­вития научного образа мыслей. Всё это было побочным продуктом развития технологий. Но каким продуктом! В конечном итоге, самое значимое воз­действие на нас оказала именно интеллектуальная этика, присущая этим продуктам. Интеллектуальная этика представляет собой сообщение, переда­ваемое средством коммуникации или другим носителем разуму и культуре пользователей.

На протяжении многих столетий историки и философы наблюдали и активно обсуждали роль технологий в формировании цивилизации.

Некоторые были согласны с концепцией, получившей благодаря Торстейну Веблену название «технологического детерминизма». Они утверждали, что технологический прогресс, рассматриваемый ими в качестве автоном­ной силы вне человеческого контроля, служил основным фактором влия­ния на историю человечества. Карл Маркс, разделявший эту точку зрения, писал: «Ручная мельница даёт вам общество с сюзереном во главе, паро­вая мельница - общество с промышленным капиталистом». Ральф Уолдо Эмерсон сказал об этом же по-другому: «Вещи сидят в седле / И едут вер­хом на человечестве». В крайнем выражении детерминистского взгляда на людей, они становятся чем-то большим чем «половые органы механистиче­ского мира», как замечательно написал Маклюэн в своей книге «Понимание медиа»11. Согласно этой точке зрения, наша основная роль состоит в том, чтобы создавать ещё более изощрённые инструменты - то есть «опылять» машины подобно тому, как пчёлы опыляют растения до тех пор, пока техно­логии не разовьются настолько, что машины научатся воспроизводить себя сами. И с этого момента мы станем не нужны.

На противоположных позициях стоят инструменталисты, люди, кото­рые, подобно Дэвиду Сарноффу принижают силу технологий, верят в то, что инструменты представляют собой не более чем нейтральные артефакты, все­цело зависящие от сознательных желаний своих владельцев. Инструменты служат нам для того, чтобы достигать наших целей. У самих инструментов никаких целей нет. Инструментализм представляет собой наиболее распро­странённую точку зрения на технологии. Во многом это связано с тем, что мы искренне хотим, чтобы именно эта точка зрения была истинной. Большинство людей не желают даже думать о том, что наши инструменты способны хоть в какой-то степени контролировать нас. «Технология - это технология, - зая­вил известный критик Джеймс Кэрри. I Она представляет собой всего лишь способ передачи информации или перемещения в пространстве и ничего более».

Дебаты между детерминистами и инструменталистами заслуживают боль­шого внимания. У обеих сторон есть сильные аргументы. Если взглянуть на определённую технологию в определённый момент времени, то может пока­заться, что (как полагают инструменталисты) наши инструменты полностью находятся под нашим контролем. Ежедневно каждый из нас принимает созна­тельные решения о том, какие инструменты и каким образом использовать.

Общество в целом принимает определённые решения о том, каким образом применять те или иные технологии. Японцы, пытавшиеся сохранить традици­онную самурайскую культуру, успешно запрещали на протяжении почти двух столетий использование огнестрельного оружия в стране. Некоторые рели­гиозные общины, такие как амиши в Северной Америке 9, не пользуются авто­мобилями или другими современными технологиями. Все страны налагают те или иные ограничения на использование определённых инструментов.

Однако если посмотреть на картину с более широкой как исторической, так и социальной точки зрения, взгляды детерминистов обретают почву под ногами. Хотя отдельные люди или общества могут принимать самые разные решения относительно того, какими инструментами пользоваться, это не означает, что мы как биологический вид способны контролировать направле­ние или скорость развития технологического прогресса. Сложно согласиться с тем, что мы «решили» пользоваться географическими картами или часами (как будто у нас был выбор). Ещё сложнее поверить в то, что мы «выбирали» последствия этих технологий, многие из которых, как стало известно позднее, были совершенно неочевидны в момент, когда мы начинали их использовать. «Если опыт совершенного общества и способен чему-то научить нас, - заме­чает политолог Лэнгдон Уиннер, - так это тому, что технологии представляют собой не просто помощника в человеческой деятельности, а мощную силу, меняющую как саму эту деятельность, так и её смысл»13. Мы часто не осознаём тот факт, что многие обычные для нашей жизни вещи движутся по путям, определённым задолго до нашего рождения. И хотя было бы боль­шим преувеличением считать, что технологический прогресс происходит независимо от нас, - принятие и использование инструментов во многом определяется экономическими, политическими и демографическими сообра­жениями, - можно смело сказать, что у прогресса есть своя логика, не всегда совпадающая с намерениями или желаниями создателей или пользователей того или иного инструмента. Иногда наши инструменты делают то, что при­казываем мы - в других случаях мы адаптируемся к их требованиям.