Степан Бандера - Перспективы украинской революции

операций противника, тюремная администрация и охрана поспешно эвакуировались и я,

вместе с другими узниками, в том числе и украинскими националистами, выбрался на

волю. (Меня освободили узники националисты, которые как-то узнали, что я там сижу в

строгой изоляции).

С группой нескольких освобожденных из тюрьмы украинских националистов я

направился из Бреста на юго-запад в направлении на Львов. Мы пробирались боковыми

дорогами, вдали от главных путей, стараясь избегать встреч, как и с польскими, так и с

немецкими войсками. Мы пользовались помощью украинского населения. На Волыни и

в Галиции, уже с Ковельщины, мы связались с действующей организационной сетью

ОУН, которая начала создавать партизанские отряды, заботясь об охране украинского

населения и заготовляя оружие и другие боевые припасы для будущей борьбы. В Сокале

я встретился с лидерами ОУН тех территорий. Одни из них были на свободе, другие

вернулись из тюрьмы.

С ними я обсудил ситуацию и направления дальнейшей деятельности. Это было

время, когда развал Польши уже был очевиден, и стало известным, что большевики

должны были занять большую часть ЗУЗ на основании договора с гитлеровской

Германией. Следовательно, вся деятельность ОУН на ЗУЗ должна была быть быстро

перенаправлена на один антибольшевицкий фронт и приспособлена к новым условиям!

Из Сокальщины я отправился во Львов в обществе Дмитрия Маевского - Тараса, позднее

- члена Бюро Провода ОУН. Во Львов мы прибыли через несколько дней после прихода

туда большевицкого войска и оккупационной власти.

Во Львове я был две недели. Жил конспиративно, но, видя начальную

неразбериху в большевицкой полицейской машине, пользовался значительной свободой

передвижения и вошел в контакт не только с ведущим активом ОУН, но и с некоторыми

ведущими деятелями украинской церковной и национально-церковной жизни.

Совместно с членами Краевой Экзекутивы и другими ведущими членами, которые были

в то время во Львове, мы согласовали планы дальнейшей деятельности ОУН на

украинских землях и ее антитивобольшевицкой борьбы. На первое место поставлено:

развитие сети и действия ОУН на всей территории Украины, которая оказалась под

большевиками; план широкой революционной борьбы на случай распространения войны

на территории Украины и независимо от развития войны; противодействие в случае

массового уничтожения большевиками национального актива на ЗУЗ.

Я сначала планировал остаться в Украине и работать в непосредственной

революционно-освободительной деятельности ОУН. Но другие члены Организации

настаивали на том, чтобы я выехал за границу большевицкой оккупации и там вел

организационную работу. Окончательно разрешил это дело приход курьера от Провода

из-за границы с таким же требованием. Во второй половине октября 1939 г. я покинул

Львов и вместе с братом Василием, который вернулся во Львов из польского концлагеря

в Березе Картузьской, и 4-мя другими членами перешел советско-немецкую

демаркационную линию окружными дорогами; частично пешком, частично поездом

прибыл в Краков. Краков стал в то время центром украинской политической, культурно-

просветительской и общественно-гражданской жизни на западных окраинах украинских

земель за пределами большевицкой, но под немецкой военной оккупацией и среди

скоплений украинской эмиграции в Польше. В Кракове я присоединился к деятельности

тамошней ячейки ОУН, в которой собралось много ведущих членств из ЗУЗ, польских

тюрем; было тоже несколько ведущих членов, которые уже более давно жили в

Германии, Чехословакии и Австрии. В ноябре 1939 г. я поехал на 2 недели в местность

Пищаны (Пещаны) в Словакии для лечения ревматизма, вместе с двумя-тремя десятками

освобожденных из польских тюрем украинских политических узников. Среди них было

много выдающихся проводников националистического движения на ЗУЗ. В Пищаны

приехало еще несколько ведущих членов ОУН, которые были в последнем времени

активными в организационной работе на ЗУЗ, Закарпатье и в эмиграции. Это сделало

возможным созвать в Пищанах ряд совещаний ведущего актива ОУН, на которых была

проанализирована ситуация, современное на тот час развитие освободительной борьбы,

внутренние организационные дела в Крае и за рубежом. На этих совещаниях

выкристаллизовался ряд дел, важных для дальнейшей борьбы ОУН, которые требовали

решения.

Из Словакии я поехал в Вену, где тоже была важная заграничная ячейка ОУН, в

которой концентрировались связи ОУН с ЗУЗ в последние годы польской оккупации, а

также с Закарпатской Украиной. В конце 1939 г., или в первые дни 1940 г. в Вену также

приехал проводник ОУН на Украинских Землях Тымчий - Лопатинский. Было

согласовано, что мы оба поедем в Италию на встречу с тогдашним председателем

Провода Украинских Националистов полковником А. Мельником. Моя поездка к нему

была предопределена еще в Кракове. В результате организационных совещаний во

Львове, Кракове, Пищанах и Вене мне довелось быть спикером ведущего актива ОУН на

УЗ, актива освобожденного из тюрем, и того заграничного актива, который вышел из

краевой борьбы последних лет, но состоял в живой связи с Краем. Я должен был

доложить председателю Провода Организации ряд дел, проектов и требований

внутреннего организационного и политического характера для настройки здоровых

отношений между ПУН-ом (Проводом Украинских Националистов) и краевым

революционным активом. После смерти основоположника и проводника ОУН

полковника Е.Коновальца создались ненормальные отношения напряжения и

расхождений между Краевым Проводом и активом Организации и ПУН-ом. Причиной

этого было с одной стороны недоверие к некоторым лицам, ближайшим сотрудникам

полковника А.Мельника, в частности к Ярославу Барановскому. Это недоверие росло на

основании разных фактов его деятельности и организационной жизни. Кроме того, росло

недоверие краевого актива к политике заграничного провода. В частности после так

называемого Венского договора в деле Закарпатской Украины это превратилось в

оппозиционную ставку ориентации на гитлеровскую Германию. Договор Риббентропа-

Молотова и политическое соглашение между Берлином и Москвой в начале войны

добавило этому расхождению политической остроты. Прибытие краевого проводника

ОУН сделало актуальной поездку к полковнику А. Мельнику. С Тымчием-Лопатинским

мы имели единогласное мнение по всем основополагающим вопросам революционно-