Юрий Власов - Женевский счет

И затягивалась петля, затягивалась…

Локкарт набрасывает перед нами портрет Ленина. Они встретились 1 марта 1918 г. — через два дня в Бресте будет подписан договор с Германией («мирным» написать его рука не поднимается). Локкарт по призванию — литератор. Его портреты, слово, характеристики профессионально точны и красочны. И это неудивительно: Локкарт мечтал стать именно писателем-профессионалом, но литература, по словам его отца, всего лишь костыль на жизненном пути, иначе говоря, на гонорары от литературы не проживешь. И Локкарт становится «пишущим» дипломатом.

Итак, 1 марта 1918 г. Перед нами Ленин.

«Он принял меня в маленькой комнате на том же этаже, где был кабинет Троцкого (в Смольном. — Ю. В.). Комната была грязноватая (в сравнении с кабинетом Троцкого. — Ю. В.) и лишенная всякой мебели, если не считать письменного стола и нескольких простых стульев… Я видел его вообще впервые. В его внешнем виде не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего сверхчеловека. Невысокий, довольно полный, с короткой толстой шеей, широкими плечами, круглым красным лицом, высоким умным лбом, слегка вздернутым носом, каштановыми усами и короткой щетинистой бородкой, он казался на первый взгляд похожим скорее на провинциального лавочника, чем вождя человечества. Что-то было, однако, в его стальных глазах, что привлекало внимание, было что-то в его насмешливом, наполовину презрительном, наполовину улыбающемся взгляде, что говорило о безграничной уверенности в себе и сознании собственного превосходства.

Позднее я проникся большим уважением к его умственным способностям, но в тот момент гораздо большее впечатление произвели на меня его потрясающая сила воли, непреклонная решимость и полное отсутствие эмоций… Ленин был безличен и почти бесчеловечен [91] Уместно вспомнить и Гитлера. Говорили, да и сам фюрер подтверждал, что он не в восторге от каждого немца в отдельности, не тревожит его каждый немец в отдельности. Любовь фюрера — весь германский народ. . Его тщеславие не поддавалось лести. Единственное, к чему можно было в нем апеллировать, был сардонический (согласно словарю иностранных слов, это значит — злобно-насмешливый. — Ю. В.) юмор, высоко развитый у него (скорее всего, это результат обмена репликами на бесконечных дискуссиях, совещаниях, собраниях, которые составили добрую часть его жизни. — Ю. В.).

…Не было комиссара, который не смотрел бы на Ленина как на полубога, решения которого принимаются без возражений…

В своей вере в мировую революцию Ленин был беззастенчив и непреклонен, как иезуит. В его кодексе политической морали цель оправдывала все средства».

Вот так.

«Безграничная уверенность в себе и сознание собственного превосходства» совершенно лишили этого человека какого-либо критического отношения к себе, более того — уже все и всё будут ему представляться лишь материалом для созидания его представлений-схем о новой жизни. А что, как будет — его это не занимало. Так как цель (а он себя поставил в положение того сверхсущества, которое непременно добудет людям счастье; какими угодно средствами, но счастье!) оправдывает все средства, он окажется органически неспособным к какому-либо ограничению своей воли. Все, что он будет делать, явится настоящим живосечением по плоти народа. Но ни один стон не дойдет ни до его слуха, ни сознания — ведь он призван творить историю. Помните, у Локкарта: «…что говорило о безграничной уверенности в себе и сознании собственного превосходства».

А тут Романовы, дети…

Да кто они для него?..

Ведь он помнит петлю, которая захлестнула шею брата. Эта петля, по его убеждению, захлестнула шею народа. И он, Ульянов-Ленин, разрубит ее. Он даст дышать народу полной грудью. Только он это способен сделать, только он. Нет, он не настолько самонадеян. Все дело в том, что он исповедует марксизм, а это как раз та наука, в которой точно даны рецепты исцеления человечества. За свою жизнь, за годы, проведенные в лучших библиотеках мира, он убедится в «неопровержимой» правоте каждого знака в сочинениях Маркса. Это лекарство абсолютно.

Да, неограниченная пролетарская диктатура. Да, террор. Да, общественная собственность и общественный труд.

Все, кто имеет капитал, обрели его — и обретают — только обманом, эксплуатацией и, как паразиты, подлежат уничтожению. Будут уничтожены классы и все, кто несогласен с ним и с ними, большевиками. Но это до конца осознает лишь он. Только ему дано никогда не терять конечную цель в завалах буден; он, Ленин, — вождь класса! А раз так — он добудет трудовым людям счастливую жизнь. Цена кровью значения не имеет.

Определенное понимание психологии большевизма дает Локкарт, описывая знаменитого чекиста Петерса — правую руку самого Мундыча.

«…Он был фанатиком во всем, что касалось столкновений между большевизмом и капитализмом, и он преследовал большевистские цели с чувством долга, которое не знало жалости».

«…Не знало жалости».

Сказано, как гвоздями приколочено.

Через 5 месяцев после ареста, 13 августа 1917 г., царская семья окажется вынужденной выехать из своего родового гнезда — Александровского дворца. Ей определена ссылка в Тобольск, куда она и доберется 19 августа. Несколько дней Романовы ждут, пока будет подготовлен бывший губернаторский дом (белостенное двухэтажное строение). Семейство бывшего императора сопровождали придворные и прислуга, всего 45 человек. В большинстве эти люди будут истреблены.

Царская семья выехала с Александровской платформы Варшавской железной дороги 13 августа (в других источниках указывается 14 августа). С вечера в Царское Село прибыл сам Александр Федорович Керенский. Накануне он лично определил штат придворных, коим дозволялось сопровождать августейшее семейство, а по новым революционным законам — просто семейство граждан Романовых. В эти часы Александр Федорович выказал исключительную предупредительность. На рассвете министр-председатель вместе с царским семейством и отрядом конных драгун 3-го Прибалтийского полка выехал к поезду. На перроне никого не было, кроме отъезжающих… Смотрите, смотрите, господа… почитай, никто из вас больше не увидит ни этой платформы, ни петроградско-балтийского неба. Да что там платформа и балтийское небо? Никаких небес не увидите. Это — отъезд на кладбище. Господу очень нужна ваша жертва…

Бывшая императрица протянула руку — Керенский поцеловал, потом сказал бывшему императору: «До свидания, Ваше величество».

Когда поезд тронулся, на платформе остался министр-председатель. Одинокая фигурка на весь прогон платформы — тоже символическая сцена. Скоро, ох как скоро отпрянет от него вся Россия, и останется он в ее полях, лесах и городах вот такой сиротливой и никому не нужной фигуркой, да к тому же презираемый едва ли не всеми русскими, оплеванный и отодвинутый ими в тот угол сознания, где они держат своих шутов да юродивых…