ЛУБЯНКА. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953

По возвращении домой под свежим впечатлением я передала содержание состоявшегося разговора с ЮДИНЫМ моему мужу Александру РУПНЕВ-СКОМУ в присутствии моей дочери Майи ВОДОВОЗОВОЙ.

ВопросЮДИНУ: Что вы теперь скажете, после того как ваше заявление о вражеских намерениях некоторых военных воспроизвела и Наталья ВОДОВОЗОВА?

Ответ:У меня нет оснований не верить ВОДОВОЗОВОЙ, которую я знаю как женщину серьезную и правдивую. Однако я просил бы Наталью Дмитриевну привести и другие обстоятельства нашей встречи, если она их не забыла.

ЗаявлениеВОДОВОЗОВОЙ: Пожалуйста, Сергей Сергеевич! Я пришла к вам в дом уже затемно. В вашем кабинете были спущены шторы и на столе горела лампочка. Через несколько минут вы вошли, держа в руках ключи от своей автомашины.

Я вас редко видела в таком возбужденном состоянии. Вы усадили меня в кресло и наедине передали разговор с вашим знакомым военным. Меня удивляет, что вы не вспоминаете столь существенного разговора, который мне полностью, во всех деталях врезался в память.

ВопросН. ВОДОВОЗОВОЙ: ЮДИН называл вам кого-либо из участников группы военных?

Ответ:Называл.

ВопросН. ВОДОВОЗОВОЙ: Однако на очной ставке вам эту фамилию называть не следует.

(После заявления арестованного ЮДИНА С. С. о том, что у него не имеется вопросов к арестованной ВОДОВОЗОВОЙ Н.Д., последняя уводится с допроса.)

Вопрос:Быть может, теперь наконец вы покажете всю правду?

Ответ:Показания Натальи ВОДОВОЗОВОЙ соответствуют действительности, и я их подтверждаю.

Наталья ВОДОВОЗОВА на очной ставке в моем присутствии не назвала фамилию военного, разговор с которым я ей передал. Однако она действительно эту фамилию знала с моих же слов.

Это мой старый знакомый еще с довоенных лет командующий артиллерией, главный маршал артиллерии ВОРОНОВ Николай Николаевич.

До встречи с ВОДОВОЗОВОЙ я неоднократно виделся с ВОРОНОВЫМ, и, как уже показывал, весной 1942 года он приезжал навестить меня в санатории «Архангельское» под Москвой, где я отдыхал после болезни.

По выздоровления я посещал ВОРОНОВА на его даче по Можайскому шоссе.

Встречаясь с ВОРОНОВЫМ, я ему, как другу, высказывал свои обиды и недовольство якобы несправедливым отношением ко мне правительства, в силу чего мне не дают свободно хозяйничать в институте Склифосовского. Я далее утверждал, что ученых в Советском Союзе зажимают, что в стране отсутствуют политические свободы, и высказывал некоторые другие клеветнические измышления о положении в СССР.

ВОРОНОВ относился сочувственно к моим враждебным высказываниям, но до поры до времени своими политическими убеждениями со мной не делился.

Откровенная беседа у меня с ВОРОНОВЫМ состоялась в конце 1942 года на его даче.

Вопрос:В чем она заключалась?

Ответ:За давностью времени я затрудняюсь воспроизвести дословно весь мой разговор с ВОРОНОВЫМ в 1942 году, но смысл его, как я хорошо помню, сводился к следующему.

При встрече с ВОРОНОВЫМ я, как обычно, начал с высказывания обид на свое якобы незавидное положение как ученого и несправедливое отношение ко мне правительства, после чего стал ругать существующие в стране порядки.

ВОРОНОВ на этот раз не только согласился со мной, но и выразил свое отношение к политическому положению в стране.

ВОРОНОВ заявил, что военные недовольны политической обстановкой в стране и, пользуясь тем, что во время войны они обрели определенную силу, имеют намерение оказать давление с целью изменения существующих порядков.

Сейчас, когда идет война, этим заниматься не время, — продолжал ΒΟΡΟНОВ, — но вот закончится война, и дела пойдут по-иному.

В заключение разговора ВОРОНОВ заявил: «Подождите, с окончанием войны наши люди войдут в правительство и изменят политический курс в стране».

В дальнейшем я пытался уточнить, о чем ведет речь ВОРОНОВ, но ничего нового добиться от него так и не удалось.

Вместе с тем должен заявить, что я не помню, произнес ли ВОРОНОВ в этот раз фразу, которую привела в своих показаниях на очной ставке ВОДОВОЗОВА, о том, чтобы у каждого был свой дом, свой стол и своя кружка. Судя, однако, по тому, что на свежую память я передал эти слова ΒΟΡΟНОВА ВОДОВОЗОВОЙ, очевидно, он так и говорил. Это на него похоже и в его стиле.

Вопрос:Кто еще присутствовал при разговоре с ВОРОНОВЫМ?

Ответ:Мы были наедине.

Вопрос:Твердо ли вы помните, что все изложенное выше заявил ΒΟΡΟ-НОВ? Не оговариваете ли вы его?

Ответ:ВОРОНОВ — мой друг, и поэтому тем более мне нет никакого смысла его оговаривать. Я показал о ВОРОНОВЕ правду.

Вопрос:У вас были еще аналогичные разговоры с ВОРОНОВЫМ?

Ответ:Нет, не было.

Вопрос:А это правда?

Ответ:Абсолютная правда. Сказанное ВОРОНОВЫМ отвечало моим сокровенным желаниям, чтобы политический курс в стране был изменен, и я поэтому искал случая продолжить наш разговор, но Воронов стал меня избегать с явным намерением уклониться от ответа на волновавшие меня вопросы.

Хотя ВОРОНОВ по роду своей болезни настоятельно нуждался в моей медицинской консультации, он заметно уклонялся от личных встреч со мной. Оба мы страстные охотники и любили раньше вдвоем посудачить об охоте, о том о сем, но с момента нашего разговора ВОРОНОВ, очевидно испугавшись и пожалев об откровенности со мной, под благовидными предлогами начал отлынивать даже от совместных поездок на охоту, как я ни набивался ему в компанию. Он, очевидно, хотел, чтобы наш разговор был навсегда забыт мною.

Вопрос:Состоя на протяжении ряда лет на службе у англичан, вы их проинформировали о ставших вам известными преступных намерениях некоторых военных?

Ответ:С ЧОЛЕРТОНОМ и КЕРРА я был откровенен и допускаю, что передал им о своей беседе с ВОРОНОВЫМ как представляющей значительный интерес.

Кроме того, об этом могла поставить в известность англичан и Наталья ВОДОВОЗОВА, сожительствовавшая и связанная с ЧОЛЕРТОНОМ много лет. ВОДОВОЗОВУ я полностью посвятил в содержание своего разговора с ВОРОНОВЫМ.

Вопрос:Как видно из всего хода следствия по вашему делу, вы ни на минуту не прекращаете попыток умолчать о совершенных вами преступлениях и скрыть ваши вражеские связи, особенно среди военных. Учтите, однако, что вы будете допрашиваться, пока не выдадите все без остатка ваши преступные связи и замыслы.

Записано с моих слов верно и мною прочитано.

С. ЮДИН

ДОПРОСИЛИ:

Зам. начальника следчасти по особо важным делам

МГБ СССР полковник КОМАРОВ