ЛУБЯНКА. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953

Ответ:Я не виновен в этом. Смазать дело КУЗНЕЦОВА или укрыть его преступные связи у меня стремления не было.

Допрос окончен в 4 часа 30 минут.

Протокол мною прочитан, ответы с моих слов записаны правильно.

КОМАРОВ

ДОПРОСИЛИ:

Зам. министра государственной безопасности

Союза ССР полковник РЮМИН

Cm. следователь следчасти по особо важным делам МГБ СССР подполковник ОЖЕРЕЛЬЕВ

обвиняемого КОМАРОВА Владимира Ивановича от 5 июня 1952 года

КОМАРОВ В.И., 1916 года рождения, уроженец гор. Ленинграда, русский, гражданин СССР. До ареста проживал в гор. Москве и работал в МГБ СССР заместителем начальника Следственной части по особо важным делам, полковник.

Допрос начат в 22 часа 30 мин.

Вопрос:Вы заявили, что желаете сделать дополнение к своим показаниям от 3-го июня 1952 года.

Что вы хотели сообщить следствию?

Ответ:После последнего допроса я многое передумал, восстановил в памяти и решил рассказать о некоторых обстоятельствах, связанных с расследованием дела вражеской группы КУЗНЕЦОВА. Мне неизвестно, какие замыслы были у АБАКУМОВА, но я подтверждаю, что он не только замалчивал важное указание ЦК ВКП(б) о необходимости активно допрашивать КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других арестованных о том, на какие внешние силы

в своих вражеских устремлениях они рассчитывали, но и давал преступные установки, направленные на смазывание этого дела.

Вопрос:В чем заключались эти установки?

Ответ:Он прямо ориентировал на то, что дело КУЗНЕЦОВА и его вражеской группы является локальным и что у арестованных по делу нет и не может быть шпионской связи с закордоном.

Это свое утверждение АБАКУМОВ мотивировал тем, что основные обвиняемые, будучи в прошлом руководящими работниками партийного аппарата, находились у всех на виду и не могли поддерживать контакт с иностранцами. В частности, КУЗНЕЦОВ, по словам АБАКУМОВА, имея постоянную охрану, не рискнул бы поддерживать подозрительные знакомства, поскольку каждый такой его шаг несомненно был бы известен органам МГБ, а следовательно и Центральному Комитету ВКП(б).

Вопрос:Все это АБАКУМОВ заявлял вам лично?

Ответ:Да. В процессе следствия по ленинградскому делу мне, как я уже показывал, не раз приходилось докладывать ему о том, как ведут себя арестованные, какие они дают показания.

Во время одного из таких докладов в конце 1949 или в начале 1950 года я заявил, что арестованные о своем участии в антипартийной группе в основном уже рассказали и поэтому возникает вопрос, в каком направлении их следует допрашивать дальше.

Выслушав меня, АБАКУМОВ поинтересовался, какие имеются данные о связи участников вражеской группы с иностранцами. Я ответил, что мы располагаем материалами лишь о пребывании в Англии КАПУСТИНА, однако и он обвинение в сотрудничестве с иностранными разведывательными органами отрицает.

Одновременно я сообщил АБАКУМОВУ, что допрошенные по его указанию арестованные КУЗНЕЦОВ, ПОПКОВ и бывший министр просвещения РСФСР ВОЗНЕСЕНСКИЙ по поводу их встреч и общения с Тито во время приезда последнего в Советский Союз заслуживающих внимания показаний не дали.

Как сейчас помню, прохаживаясь, по своему обыкновению, около стола и рассуждая вслух, АБАКУМОВ заявил, что поскольку прямых улик у следствия не имеется, то предполагать о наличии у КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других арестованных по ленинградскому делу связи с иностранцами нет никаких оснований. Продолжая свою мысль, он заявил: «Какой тут может быть шпионаж, если все арестованные являлись руководящими партийными работниками и никто из них, кроме КАПУСТИНА, с иностранцами не встречался». Как можно, например, говорил далее АБАКУМОВ, — интересоваться шпионской деятельностью у ВОЗНЕСЕНСКОГО, если в ЦК хорошо известно, что он был очень осторожен в связях и даже препятствовал намечавшемуся назначению его брата на одну ответственную работу по линии внешних сношений.

По словам АБАКУМОВА, если в ЦК узнают, что мы ставим подобные * вопросы, нас поднимут на смех и скажут, что мы занимаемся не тем, чем нужно.

Насколько мне помнится, при этом разговоре присутствовал заместитель министра государственной безопасности ОГОЛЬЦОВ, который сидел молча и, как мне казалось, чувствовал себя несколько стесненно, поскольку в прошлом он сам работал в Ленинграде заместителем начальника Управления МГБ и, очевидно, был знаком с некоторыми арестованными.

Примерно так же ОГОЛЬЦОВ вел себя и при допросах арестованных КУЗНЕЦОВА и ПОПКОВА, происходивших в кабинете у АБАКУМОВА.

Вопрос:Уточните, в каком направлении протекали эти допросы?

Ответ:Допрос вел АБАКУМОВ, интересуясь главным образом теми вопросами, по которым арестованные уже дали показания на допросе у меня и у пом. нач. Следчасти СОКОЛОВА, расследовавшего дело ПОПКОВА. В частности, АБАКУМОВ спрашивал, какие преступные цели вынашивали участники вражеской группы, а также выяснял, в чем заключалась их связь с ВОЗНЕСЕНСКИМ и некоторыми другими лицами.

Вопрос:АБАКУМОВ допрашивал арестованных о том, на какие реакционные силы за пределами СССР они ориентировались и на чью помощь рассчитывали?

Ответ:Нет, арестованным ставились лишь вопросы о их связях внутри Советского Союза.

О расчетах участников вражеской группы на поддержку извне, как я и показывал ранее, на допросе речи не шло.

Вопрос:И это несмотря на то, что из дела сам собой напрашивался такой вопрос?

Ответ:Зная во всех деталях дело, АБАКУМОВ, разумеется, не мог не понимать всей остроты и важности выяснения вопроса о возможной связи КУЗНЕЦОВА и его приспешников с закордоном.

К тому же, как теперь мне стало известно, о дальнейшем направлении следствия по делу он имел соответствующие указания от Центрального Комитета ВКП(б).

Таким образом, преступная линия АБАКУМОВА здесь налицо.

Вопрос:Вы все время говорите лишь об АБАКУМОВЕ, однако до сих пор ничего не сказали о том, почему вы усердно выполняли его вражеские указания?

Ответ:Не могу не согласиться с тем, что я оказался исполнителем преступных указаний АБАКУМОВА, однако при этом надо учесть ту обстановку, в которой я находился. Дело в том, что АБАКУМОВ, как я уже неоднократно говорил на предыдущих допросах, будучи по своему характеру жестоким и властолюбивым человеком, не мог терпеть возражений и требовал безропотного исполнения его воли.

По ленинградскому же делу он с первых дней следствия предупредил меня, что поскольку речь идет об арестованных бывших руководящих работниках ЦК ВКП(б), то я без его ведома и разрешения не должен предпринимать никаких следственных действий и поднимать на допросах новых вопросов по своему усмотрению. Таким образом, моя инициатива была скована. Кроме того, АБАКУМОВ, как я говорил уже не раз, скрывал от меня имеющееся указание ЦК о дальнейшем направлении следствия.