Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Каковы были критерии принятия решений о судьбе сотрудников НКВД: кого наказать, а кого помиловать и даже поощрить? Эти и другие вопросы еще не обратили на себя должного внимания в постсоветской и западной историографии по причине ограниченного доступа к следственным делам бывших сотрудников НКВД. Данные дела являются важным источником для изучения механизмов Большого террора, а также, в немалой степени, для более глубокого понимания этапов и специфики процесса торможения машины массового террора в конце лета — начале осени 1938 года [1828].

Среди жертв «чистки» в рядах НКВД Молдавской АССР (автономия в составе Украинской ССР в 1924–1940 гг.), были также высшие чины местного НКВД, такие как Иван Тарасович Широкий-Майский, нарком внутренних дел МАССР с мая по сентябрь 1938 г. Кем был Широкий-Майский до начала службы в НКВД, каким было его социальное происхождение и образование? И были ли моменты в его биографии, которые привели его в 1938 г. на скамью подсудимых? Широкий-Майский родился в 1903 г. в селе Верблюжка Александрийского округа Херсонской губернии. Его отец был середняком, этническим украинцем. Широкий окончил двухлетнюю местную сельскую школу и потом учился три года на военного фельдшера в военно-фельдшерской школе в Херсоне, которую окончил в 1918 г. Сразу после этого, в возрасте 15 лет, он вступил в местный отряд Красной Армии, в следующем году — в партизанский отряд, а затем был включен в группу по «борьбе с бандитизмом» в Верблюжке. В 1920 г. он становится членом Коммунистического Союза Молодежи и до 1922 г. является ответственным местной партийной ячейки за политикопросветительную работу. В период с конца 1922 г. до начала 1926 г. Широкий работал инструктором внешкольного образования Верблюжского районо. В 1926–1927 гг. он был председателем правления Верблюжской районной потребкооперации. Его карьера в органах госбезопасности началась в июле 1927 г. в качестве сотрудника Зиновьевского окружного отдела ГПУ Украины. В следующем году Широкий-Майский становится помощником уполномоченного, а позже уполномоченным Информационного отдела ГПУ УССР (1929–1930), старшим уполномоченным и оперуполномоченным 6-го и 3-го отделений Особого отдела ГПУ УССР (1931–1933). С ноября 1933 г. по октябрь 1935 г. Широкий-Майский был начальником Особого отдела 30-й стрелковой дивизии, далее — начальником 5-го отделения Особого отдела Киевского военного округа и Особого отдела УГБ НКВД Украинской ССР (октябрь 1935 г. — январь 1937 г.). До прибытия в МАССР он занимал пост начальника 5-го отдела УГБ УНКВД Черниговской области, исполнял обязанности временного заместителя, а затем и заместителя начальника УНКВД Черниговской области (январь 1937 г. — май 1938 г.) [1829]. Всего он отслужил в органах ГПУ-НКВД около 12 лет, и можно заметить при этом, что в отличие от других сотрудников НКВД МАССР, которые также будут арестованы и осуждены вместе с ним, он был «человеком из органов», чекистом со стажем. Согласно его официальной биографии, во время гражданской войны Широкий не участвовал в антисоветских организациях или вооруженных отрядах и не примыкал в 1920-1930-х годах к «антипартийным» оппозиционным группам. Судя по официальной версии, его биография была безупречной, и, казалось, ничего не предвещало его дальнейшей трагической судьбы.

До своего ареста он жил в Тирасполе, столице МАССР, в отеле Палас. Обыск его квартиры произвели 27 сентября 1938 г. Среди наименований изъятого и зарегистрированного протоколом обыска, выделяются две улики: первое — это «Печатное письмо председателю [комиссии] по чистке партии»; и второе — «Заключительное постановление Кировской окружной Контрольной Комиссии по делу Широкого» [1830]. По всей видимости, арест Широкого произошел не без участия партийных органов. Можно предположить, что начало делу Широкого положил «сигнал», который был отправлен из Тирасполя в Киев по поводу того, что готовится очередная «чистка» высших партийных кадров МАССР. Последняя «чистка» среди местной партийной элиты пришлась на май-июнь 1937 г., когда были арестованы сотни коммунистов. Среди них — Григорий Иванович Борисов-Старый (расстрелян 11 октября 1937 г.), председатель Совнаркома МАССР (1932–1937), Владимир Захарович Тодрес-Селектор, первый секретарь Молдавского обкома КП(б) Украины в мае — августе 1937 г. (приговорен к 8 годам ИТЛ), Евстафий Павлович Воронович, председатель ЦИК МАССР (расстрелян 13 октября 1937 г.) и др. [1831]

Будучи верным слугой партии и НКВД на протяжении всей своей зрелой жизни, Широкий впал в немилость вышестоящего начальства в начале сентября 1938 г. На следующий день после обыска, 28 сентября 1938 г., он был арестован по приказу, подписанному наркомом внутренних дел УССР Александром Ивановичем Успенским, то есть его непосредственным начальником и человеком, который назначил Широкого наркомом в Тирасполь за четыре месяца до ареста. Хотя точно неизвестно, кто инициировал арест, есть основания предполагать, что решение об аресте Широкого было принято совместно Киевом и Москвой. Во всяком случае, 29 сентября 1938 г. был подписан приказ НКВД СССР № 00638 об аресте наркома внутренних дел МАССР. Задержанный был доставлен в столицу Украины и помещен 3 спецкорпус киевской тюрьмы.

В соответствии со ст. 216-17 п. «а» и ст. 108 Уголовного Кодекса УССР Широкому-Майскому было предъявлено обвинение в том, что он «занимался вымогательством ложных показаний от задержанных» [1832]. Однако история его попадания в немилость была сложнее. В ходе допросов различные недоброжелатели, свидетели и доносчики выявили другие детали его биографии. Например, Широкий был якобы осужден в 1925 г. на принудительные работы в течение 2–3 месяцев по неизвестным причинам. Мы же знаем только, что в этом году он был инструктором Верблюжского районо и, предположительно, его осуждение было связано именно с этой работой. Прежде чем Широкий стал сотрудником ГПУ УССР в 1927 г., судимость была с него снята [1833].

Далее мы подробно проанализируем пять писем Широкого, которые он прислал наркому внутренних дел Украинской ССР Успенскому в течение сентября 1938 г. Эти письма представляют особый интерес, поскольку их автор выражает свою точку зрения на случившееся во время Большого террора. Следует отметить, что протоколы допросов Широкого были очень короткими, и они не дают возможности воссоздать картину того, что произошло с бывшим начальником НКВД МАССР, и какие механизмы сделали возможным события 1937–1938 гг. Примечательно, что версия одного из писем диаметрально отличается от версии, изложенной в других письмах. У этого есть объяснение. Предположительно, Широкий просто не знал, от кого ждать милости, от НКВД или от партийных органов.

Еще 5 сентября 1938 г., за три недели до обыска, Широкий, находясь на предварительном следствии в Киеве, написал письмо лично Успенскому. Это произошло сразу после проверки деятельности НКВД МАССР, произведенной Комиссией НКВД УССР в начале сентября 1938 г. Широкий начинает письмо с того, что во время своей короткой карьеры в МАССР он совершил «грубую и непростительную политическую и оперативную ошибку». Широкий сожалел, что с мая 1938 г., когда он был направлен в Молдавию на работу по «выкорчевыванию остатков право-троцкистского подполья», направил на «неправильный путь […] свое и чекистское внимание» в деле «вскрытия руководящей верхушки». В результате того, что он был «ориентирован неверно», продолжает Широкий, имена честных коммунистов оказались оклеветанными. Речь шла о верхушке руководящего партийно-советского аппарата Молдавии, а именно о первом секретаре Молдавского обкома КП(б) Украины Владимире Николаевиче Борисове (р. 1901), о председателе Совета Народных Комиссаров МАССР Георгии Ермолаевиче Стрешном (р. 1900) и о председателе ЦИК (Верховного Совета) МАССР Тихоне Антоновиче Константинове. Широкий признался, что его ошибки были также производной его самоуверенности, зазнайства и того факта, что он не советовался с Успенским. При этом Широкий настаивал на том, что эти ошибки были следствием его желания преподнести своему киевскому начальству уже «готовое дело» [1834].