Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Не побоялся проявить свое упрямство М. Глузман и перед вышестоящей инстанцией: «Через пару дней у меня взяли сразу 400 чел. в НКВД УССР, и я их оправил всех в Киев без денег. Забрал их Наркомат, а через пару дней мне присыпают 400 квитанций, и комендант НКВД УССР требует по ним деньги. Я решил деньги не выдавать, а взял и перевел их через банк на счет УГБ НКВД УССР. Прошла неделя, а затем меня вызвал Якушев и стал ругать, зачем я деньги переводил, а не выдал наличными. До моего ареста так и не было указаний, что делать с деньгами осужденных к расстрелу» [506] Там же. .

Показания М. Глузмана вскрыли наличие объективных предпосылок для различных служебных злоупотреблений, в том числе и мародерства, создавшихся в обстановке Большого террора. Продумав многие детали проведения массовых репрессивных акций, некоторые из них их организаторы упустили из вида, что создало благоприятную почву для совершения дополнительных преступлений руководителями и исполнителями репрессий.

Пояснил М. Глузман и ситуацию с подачей им в апреле 1938 г. рапорта наркому внутренних дел УССР А. Успенскому, в котором сообщал о том, что «методы следствия нарушают режим тюрьмы»: «Через некоторое время я доложил Вяткину, что арестованные в камерах не спят, т. к. следователи в кабинетах бьют допрашиваемых, и крики слышны в камерах. Вяткин ответил: “Ну, их к черту, пусть не спят”. Я подал рапорт об этом в Киев на имя Успенского. Через несколько дней меня вызывает Вяткин и говорит, что нужно выгнать из тюрьмы врача — жену прокурора Черкеса [507] Так в документе, правильно — Черкез Яков Абрамович, заместитель областного прокурора по спецделам. , т. к. ему не нужны осведомы прокурора. По его приказанию я и должен был уволить прекрасного врача» [508] ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67841. Т. 5. Л. 86 об. Протокол судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу Г.И. Гришина-Шенкмана и др. 27 июня — 4 июля 1939 г. . Видимо, Г. Вяткин не знал точно, кем был подан рапорт наркому, и подозрение пало на жену заместителя областного прокурора, а М. Глузман решил не выдавать себя и пожертвовал «прекрасным врачом» [509] В протоколе допроса М. Глузмана от 9 января 1939 г. этот случай описан так: «В больнице тюрьмы работала врачом жена Прокурора — Ланцберг на протяжении 8-10 лет, она не имела ни одного взыскания по работе. Вяткин счел неудобным, что жена Прокурора осматривает заключенных, поступающих в больницу избитыми после допроса, то он мне предложил ее уволить. Я, в свою очередь, предложил Шемперу подыскать специальную причину к ее увольнению. Он за опоздание ее на 10 минут наложил на нее взыскание — строгий выговор с предупреждением. Я в то время работал уже нач[альником] ОМЗ’а. Она обратилась ко мне с жалобой на действия нач[альника] тюрьмы Шемпера. Я воспользовался случаем и заявил, что, если ей' не нравятся наши порядки, то могу ее уволить, предложив подать ей заявление об увольнении». ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67839. Т. 2. Л. 482–483. .

По поводу принуждения главного врача тюрьмы Н. Мордушенко к подписанию фиктивных актов о смерти арестованных и других подобных обвинений М. Глузман в свою защиту привел такие аргументы: «Потом он [Вяткин] заявил, чтобы я понудил врача Мордушенко дать справку о смерти умерших арестованных, и в числе их назвал Скрыпника, Крука [510] Крук Михаил Семенович (1891 г. р.) был арестован 5 апреля 1938 г. по обвинению в принадлежности к «украинской к[онтр]-р[еволюционной] националистической повстанческой организации». Как установило следствие в январе 1939 г., после его убийства сотрудниками УНКВД следственное дело на него № 105245 задним числом было оформлено как рассмотренное 17 апреля 1938 г. тройкой при УНКВД (протокол № 47), но по актам о приведении решений тройки в исполнение он расстрелянным не значился. ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 67839. Т. 3. Л. 313; см. о нем также: Реабілітовані історіею. Житомирська область. Кн. 4-та. С. 151. и др. Я ему сказал, что врач этих людей не смотрел и справку не даст. Он меня отправил, а через пару дней пришел Игнатенко и говорит: “Вот акт, Вяткин велел Мордушенко подписать о смерти Крука от разрыва сердца”. Я Мордушенко вызвал, сказал ему об этом, он акт подписывать не хотел, и я ему сказал: “Я Вас не заставляю”. После этого я акт вернул Лукьянову […]. Дальше я дал Мордушенко распоряжение не вскрывать трупы следственных заключенных. Почему я это сделал? Потому что и Якушев, и Гришин дали мне такое приказание. Мало этого, мне не разрешили даже этих арестованных класть в больницу, и я вынужден был в самом спецкорпусе организовать несколько палат, в которых и держал больных» [511] Там же. Л. 86 об. 87. Протокол судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу Г.И. Гришина-Шенкмана и др. 27 июня — 4 июля 1939 г. ·

Вероятно, не только исполнение служебных обязанностей, но и наблюдения за страданиями арестованных вызывали у М. Глузмана желание хоть как-то облегчить их участь. В нечеловеческих условиях содержания под стражей и ведения следствия в УНКВД усилий одного человека было, конечно, мало, однако и бесплодными их нельзя назвать. Возможно, у М. Глузмана было какое-то предчувствие, ведь ведение следствия по его делу не отличалось от тысяч других: «С 14 до 28 июля [1938 г.] я никаких показаний не давал. Потом Ремов завел меня к Лукьянову и говорит: “Давайте показания, а то мы с Вами будем говорить известным Вам методом”. После этого меня вывели, увидел меня Вяткин, спросил, дал ли я показания, и Ремов ответил, что нет. Здесь Вяткин ударил меня по щеке. Я упал, тогда он ударил меня ногой в живот и говорит: “Через полчаса показания чтобы были у меня”. Вяткин ушел, зашел Люльков и стал избивать меня нагайкой, а в это время из соседней комнаты смотрели на меня Голубев, Бережной [512] Бережной Михаил Тимофеевич (1906 г. р.) — бывший начальник 1-го спецотделения УГБ УНКВД, в марте 1938 г. оперсекретарь УНКВД по Житомирской области. Позднее откомандирован в НКВД УССР. ОГА СБУ. ф. 5. Д. 67839. Т. 2. Л. 61, 490). По состоянию на 11 июня 1939 г. начальник отделения 3-го отдела Транспортного управления НКВД УССР. См.: Архив уМВД Украины в Житомирской области. Ф. 2. On. 1. Д. 6751. Т. 1. Л. 311. , его жена [513] Жена М. Бережного — И.П. Рейнова — также была сотрудником НКВД. См.: Архив УМВД Украины в Житомирской области. Ф. 2. On. 1. Д. 6751. Т. 1.Л.311. , и все они хохочут. Избил меня Люльков, потом поднял и говорит: “Пиши”» [514] Там же. Л. 87 об. Протокол судебного заседания Военного трибунала войск НКВД Киевского округа по делу Г.И. Гришина-Шенкмана и др. 27 июня — 4 июля 1939 г. .

Показательна реакция коллег на побои, наносимые бывшему начальнику тюрьмы, который в силу занимаемой должности и особенностей характера представлял для них опасность.