Леонид Наумов - Сталин и НКВД

Правая рука Берия, генерал армии Всеволод Николаевич Меркулов, который, как мы помним, был наркомом-минист-ром ГБ СССР до 4 мая 1946, ушел из органов. Он стал сначала заместителем начальника ГУСИМЗ (Главное управление советского имущества за границей) при Министерстве внешней торговли СССР, с апреля 1947 по 25 октября 1950 служил начальником этого ведомства. 27.10.1950 Меркулов был назначен министром госконтроля СССР. В этот период у Всеволода Николаевича начались проблемы со здоровьем. В 1952 году у него случился первый инфаркт, а через четыре месяца — второй. Он долго находился в больнице. 22 мая 1953 года решением Совмина СССР Меркулову предоставлен отпуск на четыре месяца по состоянию здоровья.

Заместителем Меркулова в НКГБ был генерал-полковник Богдан Захарович Кобулов. Он ушел вместе со своим начальником и сначала был заместителем начальника ГУСИМЗ (по Германии), а когда Меркулов возглавил ведомство, стал заместителем начальника ГУСИМЗ при СМ СССР.

Там же в ГУСИМЗ служил и генерал-лейтенант Лев Емельянович Влодзимирский. Он не был среди тех, кто переехал в Москву вместе с Берия в 1938 г., потому как сделал это ранее в мае 1937 г., однако, вскоре стал начальником следственной части по ОВД НКГБ-МГБ СССР. В ноябре 1946 он ушел из органов и спустя полгода стал начальником управления кадров ГУСИМЗ. В этом ведомстве Влодзимерский служил до марта 1953 года.

Брат Б.З. Кобулова, генерал-лейтенант Амаяк Захарович Кобулов, при Берия (1941–1945) руководил НКВД УзбССР. Еще до начала реорганизаций в январе 1945 г. стал начальником оперативного отдела ГУПВИ (Главное управление по делам военнопленных и интернированных) НКВД СССР, затем 1 заместителем начальника ГУПВИ НКВД-МВД СССР. В июне 1951 он занял пост 1 заместителя начальника ГУЛАГ.

На протяжении семи лет (1939–1946) начальником секретариата НКВД-МВД был генерал-лейтенант Мамулов Степан Соломонович. После реорганизации 1946 года он стал заместителем министра внутренних дел СССР.

Кроме Кобулова и Мамулова, в «кругловском» МВД оказался и генерал-лейтенант Соломон Рафаилович Мильштейн. В НКВД он руководил Транспортным управлением, однако 27 ноября 1947 потерял свой пост, а в январе 1948 был переведен в систему МПС СССР и стал начальником Казанской железной дороги. Это, конечно, понижение. В начале 1951 г. он вернулся в органы, но уже в МВД СССР 1-м зам. нач. по лагерю Управления исправительно-трудовых лагерей горно-металлургических предприятий.

Часть «кавказцев», пришедших с Берия осенью 1938 на Лубянку, осталась в МГБ. Перечислим некоторых из них.

Генерал-полковник Сергей Арсентьевич Гоглидзе с лета 1941 года служил начальником УНКВД-УНКГБ-УМГБ Хабаровского края. В январе 1951 г. Сталин вернул его в центральный аппарат на должность начальника Главного управления охраны МГБ СССР железно-дорожного и водного транспорта.

Генерал-лейтенант Михаил Максимович Гвишиани руководил УНКВД-УНКГБ-УМГБ Приморского края. В январе 1950 г. его, как и Гоглидзе, отозвали с Дальнего Востока и назначили начальником УМГБ Куйбышевской области, где он и встретил март 1953 г.

Генерал-майор Варлаам Алексеевич Какучая служил заместителем начальника 4 управления НКВД СССР, затем наркомом — министром ГБ Северо-Осетинской АССР. С началом реорганизаций почти полгода ждал нового назначения, затем заместителем начальника УМГБ Новосибирской обл. Осенью 1951 года потерял эту должность, пять месяцев ждал нового назначения и с 25 марта 1952 заместитель начальника УМГБ Ростовской обл.

Судьбы других «кавказцев» сложились иначе. Генерал-лейтенант Леонид Фомич Цанава до октября 1951 года был министром ГБ БССР, затем получил повышение и стал начальником 2-го Главного управления и заместитель министра госбезопасности СССР. В феврале 1952 года он был уволен из органов. Первоначально, видимо, он также надеялся отсидеться в МВД: в июне 1952 г. решением секретариата ЦК ВКП(б) (Ст. 631 /148 г) он был утвержден в должности начальника Главной инспекции МВД СССР, но Сталин это решение не утвердил.

Еще более сложной оказалась судьба генерал-лейтенанта Георгия Теофиловича Каранадзе. В 1938 г. Берия назначил его наркомом внутренних дел Крымской АССР, а в декабре 1942 года он стал наркомом Дагестанской АССР. Через полгода он занял пост наркома-министра внутренних дел Грузии. В апреле 1952 Каранадзе был арестован по менгрельскому делу и находился под следствием до апреля 1953 года. Берия назначил его заместителем министра внутренних дел ГрузССР.

Генерал-лейтенант А.Н. Рапава служил наркомом внутренних дел Грузии (1938–1948), затем некоторое время был министром юстиции ГрузССР, однако в 1951 году был арестован по т. н. «менгрельскому делу». Иными словами, в начале 1953 года положение Берия было неустойчивым. Суммируя все процессы, следует сделать вывод, что в начале 1953 года Сталин фактически восстановил единое МГБ («НКВД образца 1937 года»), а с другой стороны, в этой системе активно шел процесс ротации кадров, вытеснения тех, кто играл активную роль в 30—40-е гг. «Новые люди» должны были решать «новые задачи».

«Новые задачи»… Как уже говорилось, Сталин обдумывал радикальное изменение политического курса СССР. Он планировал пути «строительства коммунизма», хотел «вбить клин» между Европой и США. Одним из важнейших инструментов кадрового обеспечения этой политики Хозяин считал новый состав МГБ. В этом контексте вопрос об обстоятельствах смерти Сталина оказывается чуть ли не ключевым при изучении событий послевоенной истории. Если вождь умер не своей смертью, то это позволяет оценить остроту конфликта между Сталиным и его окружением.

События 1 марта на ближней даче Сталина подробно описаны в мемуарах Н.С. Хрущева и рассказах сталинских охранников. 5 марта 1977 года (в очередную годовщину смерти Хозяина) личный охранник Сталина майор А. Рыбин собрал нескольких сотрудников охраны, присутствовавших на Ближней даче в мартовские дни 1953 года (М.Г. Старостина, П. Лозгачева и Тукова), и позже опубликовал их свидетельства в «Записках телохранителя». Слова Лозгачева показались Э. Радзинскому крайне важными, поэтому в 1995 году он встретился с ним и еще раз внимательно расспросил. Лозгачев «оказался маленьким, еще крепким, широкоплечим стариком с доброй улыбкой. В его квартирке в Крылатском на крохотной кухне я записал его показания. Уже начав писать книгу, я еще раз навестил его и попросил подписать страницы, где было изложено главное. Он долго читал и потом поставил подпись». Итак, есть четыре свидетеля: Хрущев, Лозгачев, Старостин, Туков. При этом рассказы последних трех существуют только в изложении Рыбина и Радзинского. Историкам, изучающим события 1 марта, приходится иметь дело только с этими публикациями.