Алексей Иванов - Дебри

Конъюнктура пушнины была вопросом сложным и тонким: следовало учитывать динамику поголовья зверя и вообще экономический баланс территории. Например, расчёты были такими: пуд табака = 10 красных лисиц = 5 бобров = 44 моржовых бивня. Или: 2 белки = фунт соли; 6 белок = горностай; 8 белок = пуд муки; 25 белок = соболь. Или: волк = полторы лисицы = 7 оленей = 70 белок = 175 зайцев. Или: чёрно-бурая лиса = полторы бурых = 3 седых = 3 красно-бурых = 15 соболей = 20 выдр = 24 росомахи = 150 песцов = 450 горностаев. Главными мехами Сибири считались соболь, горностай, куница, чернобурка, бобр и рысь. А в середине XVIII века, когда пушные богатства начали истощаться, в цену вошли песец и белка.

Добыча пушнины и торговля пушниной постепенно разделились. Зверя били промысловики, которые жили при острогах и охотились в своих угодьях с зимовьями, а шкурки у промысловиков скупали купцы, которые с охраной объезжали остроги, держали при ярмарках подворья и снаряжали караваны по Государеву тракту. Торговые обороты росли стремительно, и довольно быстро сформировался общесибирский рынок.

Купцы из России ехали в Верхотурье, где сибирские купцы продавали излишки, не пропущенные таможней. Инородцы везли меха в Тобольск, куда приходили караваны из Туркестана. Тобольск и Верхотурье ожесточённо спорили, кто из них возьмёт пушнину под контроль; в 1667 году войско тобольского воеводы Петра Годунова два месяца осаждало Верхотурье, где держал оборону воевода Иван Колтовский – так два города делили ресурс. А китайцы покупали меха в Нерчинском, Селенгинском и Иркутском острогах.

Верхотурье и Тобольск не заметили, как под боком у них потихоньку окреп конкурент – Ирбитская ярмарка. Ирбитская слобода была основана на Верхотурском тракте (Верхотурье – Тобольск) в 1631 году. Через 12 лет слобожане учредили у себя ярмарку. Её промежуточное положение между двумя мощными казёнными торгами оказалось очень выгодным. Казённые приказчики и таможенные служители здесь «не стояли над душой» у купцов, своя рука была владыка, а цену определял спрос, а не воеводская корысть. К началу XVIII века Ирбитская ярмарка по своим оборотам уже неудержимо догоняла знаменитую Макарьевскую ярмарку под Нижним Новгородом.

Каждый январь в Ирбитскую слободу съезжались сотни продавцов и покупателей, и население слободы увеличивалось в несколько раз. Какого только транспорта не было в эти дни на улицах: верблюды, навьюченные гигантскими цветными тюками; лошади, впряжённые в расписные сани; нарты с оленями; собачьи упряжки. Сюда стекались товаропотоки из Сибири, Китая и «Бухареи», из Казани, Москвы и Архангельска. Поскольку «мягкая рухлядь» была универсальной и «свободно конвертируемой» валютой, здесь торговали сразу всем: расписными халатами, серебряными блюдами, табаком – «травой думбаго», украшениями, мороженой рыбой, моржовым клыком, чугунками и сковородками, шерстью, шёлком, пенькой, воском, бумагой, сахаром, рисом – «сарачинским пшеном», фарфором, специями и так далее.

Соболиные ливни Сибири не иссякали ещё очень долго, и в конце XIX века Ирбитская ярмарка стала главным меховым торжищем Евразии.

Мангазею построили безбашенность и расчёт.

К концу XVI века в Заполярье набежало много разных людишек. Они пробирались на судах вдоль побережья Баренцева моря до пролива Карские ворота, волоком тащились через полуостров Ямал, где и ныне блещет тихими водами озеро Мёртвых Русских, и попадали в Обскую губу. Они спасались от податей, судов и долгов, прятали награбленное или искали выгоды там, где соболей – что снегов, а царёвых казначеев днём с огнём не сыскать. Город Мангазея стал самой северной duty free на планете, к тому же отсюда через Ледовитый океан можно было выйти на европейские рынки, жадные до мягкого золота. В обход казны шёл гигантский пушной трафик.

Обуздать и направить его в государев карман Борис Годунов в 1600 году отправил войско князя Михаила Шаховского. Эта экспедиция была тут же разгромлена инородцами, а князя подранили стрелой. Власти подозревали, что побить царского посланника местным самоедам помогали русские, которые надеялись и дальше промышлять в этих краях бесконтрольно.

Однако князей у государя было много, и каждому подавай соболиную шубу. На следующий год покорять Мангазею послали другого вельможу, князя Василия Мосальского, с отрядом в двести вооружённых до зубов воинов. Они и выполнили царский наказ «отыскать места лутчево, которое бы угодно, крепко, и водяно, и лесно, и впредь бы в том месте городу стоять было мочно, и всякие торговые люди с товары того острогу не обходили никоторыми дорогами и никоторыми делы». Деревянный Мангазейский острог выстроили на высоком берегу большой реки Таз на руинах прежнего незаконного поселения. С двух сторон его защищали притоки Таза, а с тыла прикрывали непролазные леса и гиблые болота, дорогу через которые знали только собаки и олени местных жителей.

ПАРУСНО-ВЁСЕЛЬНЫЕ КОЧИ ХОДИЛИ ПО ОГРОМНЫМ СИБИРСКИМ РЕКАМ И В ЛЕДОВИТОМ ОКЕАНЕ. ЭТОТ ТИП СУДНА ПРИДУМАЛИ ПОМОРЫ. КОЧАМИ УПРАВЛЯЛИ КОМАНДЫ ОТ 10 ДО 40 ЧЕЛОВЕК. СУДНО ИМЕЛО ЯЙЦЕОБРАЗНУЮ ФОРМУ КОРПУСА, ПОЭТОМУ ЛЬДЫ, СМЫКАЯСЬ, НЕ ЛОМАЛИ ЕГО, А ВЫДАВЛИВАЛИ НА ПОВЕРХНОСТЬ.

Через три с лишним века археологи с трудом поверят, что великолепный архитектурный ансамбль Мангазеи, достойный лучших образцов мирового зодчества, смог вырасти из вечной мерзлоты Заполярья. Пять башен острога и стройные колокольни церквей крестами пропороли низкое северное небо, предупреждая небесного всадника Мир-Суснэ-Хума, что посадки не будет: под копыта его лося здесь уже никто не положит серебряные блюда. Кроме крепости, выстроили двести домов, гостиный двор на двадцать торговых лавок, две приказных избы, винный подвал, хлебные, соляные и пороховые магазины и два десятка зимовий для стрелецких гарнизонов, таможенных застав и сборщиков ясака. Самый северный город Российского государства контролировал пространство в тысячи вёрст и приносил в казну гигантские прибыли: в год до ста тысяч одних только драгоценных соболиных шкурок, а были ещё лисьи, куньи, песцовые, бобровые, горностаевые, беличьи…

Реконструкция коча из музея в Красноярске

Богатства «красно украшенной», «златокипящей» и «благословенной» Мангазеи – соболиного Клондайка и песцового Багдада – нужно было защищать от местных инородцев, которые не хотели платить ясак, и от своих же буйных промысловиков, которые привыкли жить по «закону тайги». Из острога во все края Гыдана и Ямала воеводы рассылали «отъезжие караулы» – охотников за нарушителями царских указов о торговле пушниной. Речной путь в Мангазею контролировали таможни в Тобольске и Берёзове. Но по Ледовитому океану через Обскую губу кочи поморов-контрабандистов и бриги англичан, обшаривающих Заполярье в поисках северных сокровищ, проскальзывали на Таз, минуя таможни. Поэтому в 1619 году царь напрочь запретил морской путь и пригрозил смертной казнью поморам, которые покажут иностранцам проход в устье Оби.