Ольга Хорошилова - Молодые и красивые. Мода двадцатых годов

Не вышло. Часто повторенные советские символы обратились в какофонию и обесценились, лозунги превратились в чудно звучащую монотонную бессмыслицу. Получилась опасная антиагитация. Это поняли партработники и свернули производство текстиля в начале тридцатых. Но опыт не был забыт – похожие ткани создавали в период Второй мировой войны в США, Европе и даже Японии. А в шестидесятые Энди Уорхол прославился шелкографическими портретами с агиттекстильным эффектом – принтовал один за другим лица звезд, а получались кислотные абстракции. В каком-то смысле молодые советские художники предвосхитили американский поп-арт.

Владимир Татлин

Пресс-фото конца 1920-х годов.

Архив О. А. Хорошиловой

Борис Кустодиев.

«Праздничный день в деревне».

Рисунок для обложки журнала «Красная панорама». Художник изобразил счастливых советских крестьянок в платьях из веселого конструктивистского текстиля в стиле Варвары Степановой

1928 год. Архив О. А. Хорошиловой

Столь же неудачными были попытки Владимира Татлина внедрить в массовое производство идею «нормаль одежды» – то есть универсальной повседневной одежды, целесообразной, удобной, легко трансформируемой в зависимости от климата и времени суток. К примеру, для пальто, сшитого из непромокаемого материала, он предложил две отстегиваемые подкладки – фланелевую для осени и меховую (баранью) для зимы, которые «прикрепляются к непромокаемому верху (чехлу) специальным шкертом» [77] Новый быт/ Красная панорама, 1924, № 23. . Татлин, безусловно, учитывал сложные экономические обстоятельства и придумал пальто, составленное из трех заменяемых частей, «каждая из них по износу может быть заменена новой». В статье он подробно описал этот проект и, между прочим, сообщил, что оно, а также костюмы «выполнены совместно с трестом Ленинградодежды» [78] Там же. .

Улыбчивая парочка советских рабочих

2-я половина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой

Пожалуй, это самые яркие эксперименты в художественной лаборатории большевистской России. В них было много надуманного, но была масса здравых идей с хорошим коммерческим потенциалом. Авангардисты, и это их безусловный плюс, твердо ощущали городскую брусчатку под ногами, учитывали специфику времени, места и менталитета советских граждан. Но, к несчастью, красная арт-мода, интересная, по-юношески максималистская, в чем-то наивная, повторила судьбу русского авангарда, грубо пришпоренного на бегу.

Рабочая молодежь в спортивных костюмах. Обращают внимание трикотажные юбки-бриджи на девушках. Такими крепкими и здоровыми, по мнению партии, должны были быть все молодые люди советской республики

1926 год.

Архив О. А. Хорошиловой

Нэпманский джаз-банд

Середина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой

Счастливцы, росшие в корсетах, по всем правилам хорошего тона, оставили Россию в первой половине двадцатых. Их «принсипы» пришлись Парижу впору. Нравы новой России определяли бескорсетники – бойкие пролетарские молодцы с инстинктами животного свойства. Уважение к человеку они потеряли во время Первой мировой и Гражданской. К трупам привыкли. Религию осознать не успели – ее отменила революция, а новых стальных заповедей большевики еще не выковали – были заняты борьбой за власть и о нравах особо не думали. НЭП, рожденный в горячке 192 Нода, лишь раззадорил дикие инстинкты. Ночные кабаре, наркотики, алкоголь, железные мускулы и маузеры сделали доступными те виды плотского удовольствия, о которых до 1914 года поминали лишь в церковных анафемах, а во время войны под страхом расстрела практиковали самые отчаянные «фраеры».

О любви никто не говорил. Ее не знали. Общение сводилось к банальному «удовлетворению биологических половых потребностей», как писали врачи. Они же на страницах комсомольской прессы говорили о вреде такого типа «общения», о том, что оно приводит к трудовому бессилию и нежелательной беременности партнерш, что оно связано с «пользованием услугами проституции и опасностью венерического заражения». Не помогало.

Эксцентрические ленинградские декаденты в модных костюмах и макияже. Автор снимка, В. М. Коваленко, позирует справа с коробком спичек

1930 год. Коллекция А. А. Классена (Санкт-Петербург)

Пролетарий тек в кабаре, ночные клубы и на частные квартиры для интимных встреч, хотя власти периодически устраивали облавы, а в Петрограде еще в 1919 году организовали трудовую колонию для «злостных проституток» [79] Яров С., Балашов Е. и др. Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны. – М, – СПб.: Центрполиграф, 2013. – С. 141. . Начальнику Петроградской милиции И. С. Серову не оставалось ничего другого, как просто признать факт: «Все более или менее оживленные улицы города в вечерние и ночные часы кишат женщинами, откровенно торгующими своим телом и обращающими на себя внимание своим вызывающим поведением» [80] Там же. .

Большинство молодых людей из пролетариев начинали половую жизнь в раннем возрасте, что также беспокоило врачей: «Анкета, произведенная в 1922 г. в Москве, в Свердловском университете, где большинство студентов – рабочие и крестьяне, показала печальную картину: больше 40 % всех юношей познали половую жизнь в возрасте 16 лет. Неустойчивость и даже распущенность в половом отношении проникла и в школу второй ступени» [81] Василевский Л., врач. Комсомол, физкультура и половой вопрос/ Смена, 1926, № 3. – С. 1. . Предлагали единственный возможный выход – «распространение спорта в рядах рабочей молодежи». Это было в середине двадцатых. В 1929-м, в год кончины НЭПа, уличенных в «распущенности» молодых людей просто выкидывали из комсомола. Такой подход оказался более действенным. В России самые острые вопросы традиционно решали запугиванием.