Ленина Кайбышева - После Чернобыля

Вероятно, да и без сомнения, Правительственная комиссия справилась бы и без опекуна. Но реализовать ее решения оперативная группа действительно часто помогала. Например, свинец не отдавал председатель Курского обкома партии: нужен местному аккумуляторному заводу. Марьин позвонил Копчинскому, он — секретарю Курского обкома: “Либо вы отгрузите, либо сами поедете в этом вагоне со свинцом экспедитором”. — И вопрос сразу решился. Разумеется, никто бы не стал заставлять человека идти на неинтересную для него работу. Но лишить должности — пара пустяков. И можно найти на это место более послушного. Такой стиль “руководства” очень крупных начальников по отношению к чуть менее крупным был, увы, весьма распространен.

Всю работу Оперативная группа сразу распределила между пятью подгруппами:

а) определение причин аварии и обеспечение работоспособности неповрежденных трех энергоблоков;

б) подготовка аварийно-восстановительных работ, техника;

в) радиационная разведка и радиационная безопасность;

г) эвакуация населения;

д) материально-техническое обеспечение.

— Все идет организовано. Достаточно одного телефонного звонка — и решение принято, — вспоминает академик Е.П. Велихов. — Раньше на согласование уходили месяцы, а теперь достаточно ночи, чтобы решить практически любую проблему. Нет ни одного человека, кто бы отказывался от работы. Все действуют самоотверженно.

Но... попробуем по порядку. Правительственная комиссия лишь через час по приезду имела достаточные сведения о радиационной обстановке. Вначале все были убеждены, что реактор цел, а обрушилась только кровля центрального зала. Возможно, факт взрыва самого реактора и у них не укладывался в голове: “этого не может быть, потому что не может быть никогда”. Даже академик Велихов в первый момент этому поверил и убедился в обратном только после того, как пролетел над ним на вертолете и заглянул в жерло этого вулкана. Но и снаружи реакторное отделение четвертого энергоблока станции производило ошеломляющее впечатление, особенно бросались в глаза сиявшие желтой краской оголенные главные циркуляционные насосы. Реакторного отделения практически не существовало. Над завалом торчала верхняя плита самого реактора. Тягостное, щемящее чувство охватывало каждого.

И первые часы реактор как бы дышал: дым, пар. Сначала — сплошное красное свечение, потом с интервалом 10 сек. — белые и голубые вспышки. И сегодня никто не может сказать, что это было.

— Многие участники работ по ликвидации последствий аварии в первые дни не представляли полной опасности, которой они подвергались, приближаясь к горящему реактору. Вблизи него велись наблюдения за пожаром, осуществлялись полеты над энергоблоком на необорудованных радиационной защитой вертолетах, люди длительное время находились на “грязных” площадках энергоблока, — вспоминает замминистра Минэнерго СССР А.Н. Семенов, — Печально, но факт, что специалисты, ученые-атомщики, работавшие в Правительственной комиссии, первоначально считали, что аварию можно ликвидировать “малой кровью”. В течение нескольких дней сами члены Правительственной комиссии не имели ни индивидуальных приборов, фиксирующих уровень радиации, ни специальных таблеток, снижающих уровень насыщения организма радиоактивным йодом, ни спецодежды и других защитных средств.

Через сутки после взрыва ученые уже знали, что реактор отравлен ксеноном, что процесс отравления заканчивался и, следовательно, могла произойти самопроизвольная цепная реакция. Поэтому в течение нескольких дней после утра 27 апреля все высшие руководители словно сидели на пороховой бочке.

До середины мая ученые — высококвалифицированные и умные люди не имели достаточного представления о том, что происходит с реактором и какие меры следует принимать в ближайшем будущем: нет опыта, впервые в мире. Они предпринимали в целом оправданные действия, энергично пытались применять самые современные отечественные и иностранные средства диагностики. Но все-таки Чернобыльская катастрофа по своим проявлениям существенно отличалась от эффекта ядерных испытаний и взрывов на ядерных хранилищах. Задачу решил союз гражданских и военных ученых.

Особенно ценный и полезный вклад на первых этапах внесли кавторанги — морские капитаны второго ранга, облаченные в черную форму, из-за чего их между собой порою называли “черные полковники”. Это — специалисты с большим опытом работы при испытаниях ядерного оружия. Они были исполнителями и участниками программы “Игла”, измерений в трубных проходах водных коммуникаций (сливной и напорный коллектора СУЗ), установке системы диагностики в вентиляционной трубе.

Группы военных специалистов “четверками” менялись каждые 15 дней. Всех не перечислишь, неформальными же руководителями были Б.В. Казанцев, К.Г. Васильев, Ю.М. Бахтин, В. Пестряков, Титов (надеюсь, они простят мне неполное знание их имен — возможности не было уточнить).

Они приехали в Чернобыль по-хозяйски, как на обыденную работу.

Их главная особенность — высочайший профессионализм, навык работы в условиях высоких уровней радиации, помноженный на смелость, желание принести максимум пользы. Причитающиеся им “дозы” они планировали так, чтобы получить поровну и равномерно. “И техника не подвела ни разу, — рассказывает В.Ф Шикалов. — С ее помощью была определена обстановка в самых “горячих” местах разрушенного энергоблока”.

Под стать этим морякам в тот период были только разведчики из Института атомной энергии, ИАЭ им. И.В. Курчатова (о них расскажем многое) и сотрудники Института ядерных исследований Украинской Академии наук (руководители Ю.Л. Цоглин и А.А. Ключников).

Прежде всего, предстояло оконтурить места предполагаемого нахождения топлива внутри здания четвертого энергоблока, в значительной мере недоступные для осмотра из-за повышенной радиации. Составили картограмму, на которой помещения разделили на доступные (зеленые), ограниченной доступности (желтые), недоступные (красные) и просматриваемые только дистанционно (черные) В итоге уже в июле можно было обвести на картограмме контуры помещений, содержащих остатки топлива в значительных количествах.

Эту картограмму выполняла большая группа дозиметристов, для которых заранее определили все маршруты. Некоторые коридоры были радиоактивно грязны настолько, что дозиметристу разрешалось только промчаться бегом. Но при этом за несколько секунд он набирал свою дозу, должен был уйти с четвертого энергоблока и больше там не появляться.

С высотой обстановка была страшнее. План помещений двенадцатой отметки выглядит ярким пестрым ковром с преобладанием оранжевых и красных тонов.