Ленина Кайбышева - После Чернобыля

В с. Иванково члены Правительственной комиссии нередко приезжали только в 3-4 часа утра. В гостинице их ждали с горячим бульоном и другой питательной и вкусной пищей. Молодых поварих набрали из профтехучилищ. Они старались готовить очень хорошо, и это им удавалось. А в 8 утра в г. Чернобыле уже начиналась работа Правительственной комиссии и всех остальных служб.

О регалиях никто не думал. Члены Правительственной комисии, вообще руководители, могли узнавать друг друга только в лицо: вскоре обычную гражданскую одежду сменила защитная хлопчатобумажная типа спортивных “штормовок”, просто стандартная рабочая, иногда — “афганки”, которые в тот период еще были редкостью и привилегией. Даже на генералах не было погон. Обычное хлопчатобумажное солдатское белье в зимнем варианте. Все это носили, несмотря на 30-градусную жару: радиация. По сути, так была одета вся чернобыльская зона. В первую неделю, возможно, декаду, то есть в самое страшное время, марлевых “лепестков” для защиты органов дыхания еще ни у кого не было, в том числе и у членов Правительственной комиссии. Говорят, их защищающая способность составляет 99,9%, то есть более высока, чем у мощных респираторов, которые в зоне образно называли “свиное рыло”.

Радиация не чувствуется, не имеет ни вкуса, ни запаха, ни цвета. Но предательски на первых порах возбуждает, так что иногда ни с того ни с сего вдруг хочется улыбаться, быть деятельным. Через несколько часов (или дней, в зависимости от полученной индивидуальной дозы облучения) эйфория сменяется невероятной усталостью. Но работать все равно надо, и люди работают. Молча.

И только в сосредоточенных глазах членов Правительственной комиссии нет ни тени улыбки. Они внешне спокойны, деловиты, немногословны, хотя в действительности проблем “больше потребности”. Задания отдают кратко и ясно.

Сегодня сказанное может показаться излишне парадным, торжественным. Но оно — буквально. Была поставлена на карту судьба не только станции, даже не 30-километровой зоны или Киевской области. Здесь в определенном аспекте решались и судьбы мира: посреди густонаселенной Европы — этакое чудовище.

Нужно было срочно, одновременно и притом впервые в мире (!) решить ряд труднейших вопросов: как обезопасить окружающие территории от дальнейшего радиоактивного загрязнения; как защитить работающих непосредственно внутри и на территории АЭС; как усмирить этого взбунтовавшегося и разъяренного зверя — четвертый реактор Чернобыльской АЭС; как изолировать его от окружающего мира; что делать с остальными энергоблоками (они не повреждены, надежны, работоспособны, но в разной степени радиоактивно загрязнены)?.. В первые дни даже под присягой никто не смог бы утверждать, что реактор не взорвется еще раз. Но это последнее члены Правительственной комиссии и причастные к делу физики упрятали глубоко в своем сердце, не отвлекаясь на эмоции — они искали разгадку реакторной тайны и надежное оружие для борьбы с его вздорным характером.

Ситуация экстремальная. Решения принимают мгновенно. И они должны быть единственно правильными. Многие, случалось, еще несколько часов назад незнакомые люди теперь должны немедленно объединить свой интеллект, свои физические и моральные силы... Общая, очень тяжелая ноша сблизила людей. Сделала добрее, покладистее. Амбиции стали бессмысленны. Начальственные окрики — излишни. Бюрократические проволочки и согласования воспринимались бы как проявление дикости, анахронизма, непонятливости.

Люди почувствовали себя близкими друг другу, словно члены одной семьи. Это чувство и теперь дорого каждому работавшему в чернобыльской зоне в 1986 г. и накатывает теплым валом при встрече даже незнакомых людей. Мне могут возразить, что, бывало, доказывали приоритетность “моей” идеи, технологии просто из тщеславия и т. п. Да, бывало иногда. Но я описываю общую, характерную картину.

А вот как это начиналось...

По ночной дороге из Киева в Припять мчалась машина заместителя Министра энергетики и электрификации Украины В.М. Семенюка. Он прибыл из Киева на Чернобыльскую АЭС первым из руководителей отрасли, быстро оценил ситуацию. Для него, опытного энергетика, сразу стало очевидным: нужно в любом случае обеспечить города Припять и Чернобыль электроэнергией — ведь на атомной станции придется остановить на время и “здоровые” агрегаты. Это дело для Вилена Мироновича было привычным — ведь до работы в министерстве он был главным инженером районного управления Львовэнерго, генеральным директором Киевэнерго.

В.М. Семенюк возглавил первый оперативный штаб по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

В московской квартире заместителя командующего Гражданской обороны (ГО) СССР генерал-полковника Б.П. Иванова телефонный звонок раздался в 3.45 утра — звонил дежурный штаба ГО СССР. Не зная подробностей аварии, доложил, что взорвалась газобаллонная система, вызвавшая пожар на четвертом энергоблоке... Через несколько минут штабной УАЗик уже мчался по Москве. С этого момента началась работа военных по ликвидации аварии.

Заместитель Министра Минэнерго СССР, отвечавший за атомную энергетику Г.А. Шашарин 25 апреля отдыхал в Крыму и Ялте, когда около трех часов ночи ему сообщили об аварии, не объяснив истинных се масштабов, а на его расспросы ответили, что реактор цел и контролируется. Тем не менее, Г.А. Шашарин утром вылетел в Москву, а в 12.30 он уже был в Киеве и еще через час в Припяти. С ним ехали из Киева заместитель председателя Совета Министров Украины А.Ф. Николаев, Министр энергетики и электрификации Украины В.Ф. Скляров. Утром 26 апреля встретивший “своих” начальник Управления строительства ЧАЭС В.Т. Кизима сам сидел за рулем: Г.А. Шашарина, В. В. Марьина и некоторых других приехавших с аэродрома он повез прямо на станцию. Они увидели разбросанный на земле графит и багровое сияние над реактором. Личных дозиметров у них не было. Вероятно, о приборах в тот момент просто не думали.

В 10 утра 26 апреля в Минэнерго зашел за корреспонденцией заместитель Министра А.Н. Семенов — до окончания его отпуска оставалось два дня. Министр А.И. Майорец спокойным голосом предложил ему вылететь на Чернобыльскую АЭС. Александр Семенович согласился и спросил, когда лететь — “через час-полтора”, вылетали через два часа. Практически все в министерстве так уезжали в те дни на ЧАЭС, и всем это предлагали нарочито спокойным голосом.

Почти одновременно прибыл Первый заместитель Министра Минэнерго СССР С.И. Садовский, чуть позже заместитель Министра здравоохранения СССР Е.И. Воробьев и заместитель начальника III главного управления Минздрава СССР Е.Д. Туровский, заместитель командующего ГО страны генерал-полковник Б.П. Иванов, заместитель командующего Киевским военным округом генерал-лейтенант Н.Т. Антошкин, Министр энергетики и электрификации СССР И.А. Майорец, заместитель заведующего отделом топлива и энергетики ЦК КПСС В.В. Марьин, секретарь Киевского обкома КПСС, начальники строительных и монтажных объединений Минэнерго СССР, ведущие ученые.