Владимир Гречухин - Мышкин. Малый город в большом туризме. Состояние, проблемы, продвижение, перспективы

А во многих случаях членам градостроительного совета приходилось ломать уже сделанное каменщиками и самим брать мастерки в руки, чтобы исполнить задуманное. Так на новом здании будущего горсовета нам пришлось самим делать все – от сноса уже выполненного фронтона волжского фасада до его новой кладки. Член совета, связист H.A. Грачев вел кладку, а я замешивал раствор и таскал его на третий этаж. А рабочие-строители с несдерживаемой насмешкой наблюдали – скоро ли мы выдохнемся. Но не выдохлись, ведь мы в прошлом сами профессиональные строители и нам дай в руки хоть топор, хоть мастерок и дело пойдет не худшим образом. Оно и пошло, за день мы, работая всего вдвоем, выложили правильный фронтон с двумя видами окон и карнизом и этим разом «заткнули» всех «оппозиционеров» в этой большой и сильной строительной организации ПМК-1236.

Таких случаев было несколько, «Войны» шли упорные, но через три года мы уже различали впереди свет трудно добытой победы. Сопротивление стало ослабевать, а к нам начала поступать долгожданная «кадровая поддержка» в самых разных проявлениях. Механизатор В.А. Борисов, явив большие плотницкие таланты, превратил свой серый невыразительный дом на улице Успенской в прекрасный терем. Каменщик А.Д. Соболев в безликий проект новой больницы внес богатый «ковровый» фриз на растительные цветочные мотивы. Второй секретарь райкома партии В.Л. Филиппов не только решительно поддержал наше предложении о двухсветном громадном стрельчатом окне в новом здании суда, и «продавил» его сквозь все здешние и областные согласующие инстанции, но и, преодолев смущение местных столяров, вдохновил их на исполнение небывало крупного изделия.

Начинали пониматься и поддерживаться и чисто местные подходы в строительстве и декоре. Учитель CA. Овсянников, реконструируя купленный им старый ветхий дом, не только капитально отремонтировал его, но и деликатно восстановил весь его барочный декор. А другой местный преподаватель, учитель труда Н.П. Савельев своим творчеством далеко вышел за пределы и своего домовладения, и своей улицы, украсив резным убором многие новые и реставрируемые дома.

А самой эффектной оказалась работа каменщика М.А. Саватеева, который по собственному желанию, не пожалев ни сил ни времени, решил совсем голый, вызывающе несодержательный фасад очередной трехэтажки украсить гигантским изображением нашего городского герба. И исполнил свой замысел с впечатляющей красотой. И не лишним будет заметить, что вначале всех наших «локальных войн» именно он был среди самых непримиримых наших противников!

И наша «армия» множилась, нас понимали и поддерживали уже довольно многие. А все ли у нас стопроцентно получалось? Конечно, нет. Было много случаев проигранных боев… Было немало творческих несообразностей и забавностей, когда внестильные самодеятельные решения, казалось бы, интересные сами по себе, никак «не строили» в общем облике улицы или квартала. Всего хватало, на войне – как на войне… Но на том этапе наш градостроительный совет, включивший в свой состав немало людей, разделявших идею защиты внешностной самости города, всё долгое противостояние не только выиграл, но и заставил всех новых застройщиков прислушаться к себе, учитывать нашу смелую охранительную силу.

… Откуда нам было знать, что через десять лет новый российский градостроительный кодекс нанесет нам тяжелейший удар, буквально обезоружит нас и вырвет почву из-под ног? Откуда нам было знать, что в новой России вопросам защиты исторических городов и самому их статусу не будет придаваться никакого значения? Могли ли мы предполагать, что в старинной, прославленной своими памятниками истории и культуры, создавшей еще в XVII веке свою архитектурную школу Ярославии, историческими будут признаны лишь всего-навсего… три города? Что даже древние и славнейшие Переславль и Углич будут лишены этого статуса? Этого знать мы не могли и самоотверженно вели свои едва не каждодневные «бои местного значения». Мы были честными солдатами Наследия и сражались за него. И даже при всех своих неудачах и неумениях много смогли сохранить. И гость, понимающий в «градоведении», мог с полным согласием повторить слова Уильяма Брумфилда: «Красота города даже при всей его немощи преследовала меня…»

На тот период нам казалось, что мы преодолели один из труднейших перекрестков любой городской судьбы – конфликт голой пользы с желанием красоты. Ведь нами двигало не что иное, как любовь, а она всегда умеет усматривать нечто более высокое, чем польза, а именно – Ценность. И коль она самой своей сутью предназначена для бессмертия, то ее самопожертвование не может остаться бесполезным! Так мы чувствовали и понимали.

А еще мы уже понимали, что цивилизация XX века, которую поднимали и несли на щите все наши оппоненты, понимается ими в первую очередь и главным образом как торжество техники. Торжество «метража» жилплощади, торжество однообразных тиражированных решений, и, в конкретном месте в конкретное время с отчаянной храбростью малограмотных новичков, старались противостоять этим откровенно убогим принципам. Нам хотелось крикнуть на всю Россию, что человеку кроме теплого санузла еще и красота его дома надобна… Что без этого он страшно скудеет душой. Что без этого он лучшее человеческое в себе обедняет…

Но не может никакая страна, тем более такая необъятная как Россия, услышать мышиный писк из какого-то своего крошечного уголка… Это естественный закон жизни. Однако в мышкинском случае он оказался нарушен, нас – услышали. Да, в уже начавшееся перестроечное время наши «бури в стакане воды», наша для всех читающих россиян забавная и трогательная борьба за городской статус и за имя города (против всего лишь буквы «О» в новопожалованном нам именовании!) были так интересны и примечательны, что мы собрали громадную прессу. О «баталиях» в крошечном городе писали все тогдашние газеты, от «Правды» до «Пионерской правды». О нас написали многие журналы, в том числе и престижные. Мы прорвались сквозь долгую информационную блокаду и стало ясно, что она уже побеждена не только на фронте защиты Наследия и движения в туризм, но и в обретении утраченных имени и статуса. А стало быть, в обретении известности и достоинства!

Наше упорное движение ко всем этим победам областные чиновники со снисходительной иронией (но уже вполне благожелательной!) называли «мышкинским безумием». Должно быть, исходя из своих жизненных оценок и чиновничьих обычностей, они были вполне правы. Но ведь они не читали Владислава Иноземцева, который неотразимо верно сказал, что «безумие перестает быть безумием, если оно коллективно». Так у нас и было.