Рамиз Алиев - Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев

В 1953–1955 годах правительство Канады переселило одиннадцать эскимосских семей (87 человек) из Порта Гаррисон (побережье Гудзонова залива) на острова Элсмир и Корнуэлис. Новые места обитания находились более чем на 2000 километров к северу от родных мест эскимосов. В документах утверждается, что переселение было добровольным, но показания самих переселенцев расходятся с официальной точкой зрения. Даже те, кто дал согласие на переезд, вряд ли представляли, что их ждёт, и перемещение с 58-го градуса широты на 74-й или 76-й было для них настоящим шоком. Кроме того, эскимосам обещали, что через два-три года они смогут вернуться в Порт Гаррисон, если захотят. Однако такой возможности им не предоставили. Уже по пути на север переселенцы узнали, что им предстоит вынужденная разлука – единое небольшое сообщество было разделено на два поселения, расположенных вне досягаемости одно от другого. В результате переселенцы остались без контактов с родственниками, свобода передвижения их ограничивалась властями. Кроме того, они лишились возможности получать медицинскую помощь, дети не могли ходить в школу. Помимо естественных сложностей с добычей пропитания (в новых условиях прежние охотничьи навыки были непригодны), люди столкнулись с множеством проблем, в том числе и демографических – в небольших сообществах не было возможности создавать новые семьи.

Согласно официальной версии переселение было социальным экспериментом, направленным на повышение уровня жизни эскимосов. Предполагалось, что на новых местах у них будет вдоволь дичи и они смогут обеспечить себя всем необходимым. Было бы логично для переселения отобрать лучших охотников, но в действительности переселили тех, от кого хотели избавиться в первую очередь – людей неадаптированных, живших на социальное пособие [214].

Сложно сказать, какой именно мотив был основным при переселении эскимосов. С одной стороны, правительство Канады надеялось таким образом сделать эскимосов более самостоятельными, менее зависимыми от субсидий, и тем самым уменьшить нагрузку на бюджет. Было и ещё одно соображение, по-видимому, более существенное: постепенное заселение островов Канадского Арктического архипелага позволяло укрепить суверенитет Канады, потенциальную угрозу которому видели в активности американцев в регионе в период строительства линии DEW [214].

В 1980-е годы переселенцы и их потомки предъявили судебные иски федеральному правительству и в итоге получили компенсацию в 10 миллионов долларов. В 1989 году около сорока человек смогли наконец вернуться на родину, остальные предпочли остаться в Арктике. Эскимосы долгое время добивались извинений от правительства. В 2010 году переселение было официально признано властями ошибкой и названо «чёрной страницей в истории страны».

После атмосферных ядерных взрывов начала 60-х выяснилось, что одной из основных пострадавших групп оказались коренные народы Севера (саамы, лапландцы, ненцы). Основой рациона у многих жителей Арктики является оленье мясо. А до 90 % рациона оленей в зимнее время составляют лишайники. Лишайники – многолетние организмы, они покрывают большие площади и усваивают питательные вещества и микроэлементы из атмосферы. То есть это идеальная система для сбора любых загрязнителей, в том числе и радиоактивных выпадений. Олени объедают лишайники с больших площадей, и радионуклиды накапливаются в них, а потом переходят в организм человека. В итоге содержание радионуклидов в теле оленеводов в сотни раз превышало значения, характерные для контрольных групп населения. (рис. 7–12, рис. 7–13)

Рис. 7–12. Содержание 137Cs в организмах оленеводов и жителей, не связанных с этой деятельностью [255]. Очевидно, что речь идёт о различии в сотни раз

Рис. 7–13. Удельная радиоактивность 137Cs в лишайниках, мясе оленей и в организмах жителей Лапландии [255]. Всплеск радиоактивности в середине 1960-х связан с атмосферными ядерными взрывами, последующий спад – с их запрещением. После аварии на ЧАЭС радиоактивность природной среды снова резко возросла

После запрещения ядерных испытаний ситуация стала постепенно улучшаться, но после аварии на Чернобыльской АЭС снова осложнилась. Значительная часть продуктов взрыва выпала на территории северной Европы, что привело к новому всплеску радиоактивности лишайников и оленей. В результате только в Швеции в течение двух лет после аварии пришлось уничтожить около 100 000 животных [147].

Данная ситуация убедительно продемонстрировала изнанку технического прогресса. Оказалось, что проблемы Арктики могут быть следствием событий, происходящих за много тысяч километров. Тем самым был поставлен под сомнение прагматический подход, основанный на сопоставлении затрат и прибылей. Принято считать, что если прибыли от развития новой технологии или строительства промышленного объекта превышают издержки, то такая деятельность оправданна. Однако, как выяснилось, плюсы достаются одним, а издержки ложатся на плечи других, наименее защищённых социальных групп.

Сегодня любая дискуссия об Арктике рано или поздно сводится к обсуждению её углеводородных запасов и прав на их разработку. Мы словно вернулись во времена Фробишера, когда ценность новых земель определялась наличием в них золота. Соперничество за минеральные ресурсы и разногласия между странами в правовых аспектах арктического судоходства, а также глобальное «похолодание» политического климата – всё это ведёт к новому витку милитаризации региона. Почти все новости последних нескольких лет, приходящие из российской Арктики, связаны с созданием военной инфраструктуры или с проведением очередных учений, в том числе и вблизи Северного полюса. Сообщается о планах восстановления аэродромов на Земле Франца-Иосифа (в частности, на острове Греэм-Белл) (рис. 7–14, рис. 7–15) и строительстве военных объектов на острове Врангеля (несмотря на то что и сам остров, и окружающие его воды являются территорией заповедника). Милитаризацию Арктики объясняют защитой национальных интересов, забывая, что военное использование порой плохо совмещается с хозяйственным, тем более с научными исследованиями. Исследования Арктики по-прежнему носят преимущественно сезонный и фрагментарный характер.

Между тем сам объект исследования вскоре может исчезнуть. Вопрос о том, растает ли Арктика, уже не стоит на повестке дня. Климатологи обсуждают, когда именно это произойдёт. С начала 1980-х годов сентябрьская (то есть минимальная за текущий год) площадь льда сокращается на 13,3 % за десятилетие. Менее заметным, но более пугающим является уменьшение толщины морских льдов. По недавно опубликованным [210] оценкам за период 1975–2012 годы среднегодовая толщина полярных льдов уменьшилась с 3,59 до 1,25 метра (на 65 %). Ещё более заметно это изменение по средним сентябрьским показателям – 3,01 до 0,44 метра, или на 85 %. Как вполне вероятный сценарий рассматривается [243] полное исчезновение льдов на летний период в Центральной Арктике уже в течение XXI века, скорее всего ещё в первой его половине, возможно в течение одного-двух десятилетий. Открытое полярное море, в существование которого истово верили Барроу и Петерманн и которого так и не смогли достичь Франклин и Холл, станет реальностью.