Дмитрий Несветов - Кончина СССР. Что это было?

Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)

…123,8 миллиарда долларов. Это тот уровень внешнего долга, который имел СССР к моменту своего распада. Из них, правда, 34 миллиарда (я округляю) – долги перед бывшими соцстранами. <���…> Это ведь деньги, которые мы получили и, извините за нелитературное слово, прожрали на протяжении очень короткого промежутка времени. (стр. 305–306)

Кроме того, никто ни на Западе, ни на Востоке действительно не понимал, как спасать советскую экономику.

Еще один миф – конспирологический. Крушение СССР – подлый заговор вражьих сил (как внешних, так и внутренних). Блестяще осуществленная злая воля.

Николай Рыжков, Председатель Совета министров СССР, член Политбюро ЦК КПСС (1985–1991)

…Страну к этому вели, вели настойчиво, четко, вели к тому, чтобы произошло то, что произошло. Все развалить, создать невыносимые условия в стране, а потом сказать: «Это плохая страна, это империя зла. Давайте мы ее разрушим». Так и сделали. (стр. 196)

Александр Руцкой, вице-президент Российской Федерации (1991–1993)

И вот спустя время, в 1992–1993-м, мы слышим заявления бывших и действующих госсекретарей Соединенных Штатов Америки, директоров ЦРУ, которые дают оценку тому, что произошло. И становится понятно, где находился пульт, за которым стоял «дирижер», и кто были исполнители всего этого бардака, направленного на разрушение великой страны… (стр. 42–43)

Юрий Прокофьев, член Политбюро ЦК КПСС (1990–1991)

Я на 100% сейчас убежден, что это была величайшая политическая провокация ХХ столетия. Ни поджег Рейхстага, ни другие политические и военные провокации сравниться с ней не могут. <���…> Кроме того, была подключена сеть агентов влияния, объединены усилия всех ведущих разведок мира: английской MI-6, израильской «Моссад» и ЦРУ. Тут они хорошо поработали через различного рода неправительственные организации. (стр. 237–238)

Любопытна и отповедь этой версии распада.

Владимир Буковский, писатель, диссидент

…Хотя коммунистическая пропаганда вечно визжала и верещала о враждебном окружении, о происках империализма. Увы, никаких происков не было, это я вам говорю ответственно. Попав за границу в конце 1970-х годов, я года два искал эти силы империализма, но так и не нашел. Никакого давления – наоборот, было полное миролюбие… (стр. 351)

Здесь тоже, видимо, не все так однозначно. Известно одно: на Западе, во вражьем стане, бесконтрольного и неуправляемого крушения ядерной державы с огромным военно-стратегическим наступательным потенциалом боялись едва ли не больше, чем в самом СССР. За этот страх и платили.

Что же до возможности политического и экономического реформирования СССР, то здесь любопытно мнение Петра Струве [155]– русского мыслителя-эмигранта, который еще в 1920-е годы высказал предположение, что cоветская система не реформируема: либо она остается как есть, либо обрушивается.

Леонид Млечин, писатель и историк

Да, люди хотели устроить свою жизнь как-то иначе. Но они не хотели падения Советской власти и крушения коммунистической эпохи; они думали, что в состоянии в этих рамках преобразовать свою жизнь. Выяснилось, что это невозможно: реформе эта система не подлежит, она не реформируема. (стр. 329)

Андрей Нечаев, министр экономики Российской Федерации (1992–1993)

Я думаю, что нереформируемая экономическая система СССР была обречена. Ну и, соответственно, был обречен и сам СССР. (стр. 291) Госпожа Тэтчер называла социализм советского типа «искусственной, надуманной системой», каковой она и была. Ее нельзя было улучшить, ее можно было только сломать – либо быстро, либо поэтапно. (стр. 297-298)

И еще одна грань провала попыток трансформации – интеллектуальная беспомощность позднесоветского общества.

Леонид Млечин, писатель и историк

Самое страшное состояло в том, что интеллектуально советское общество не было готово к тем вызовам, которые возникли в момент перестройки: в стране не было интеллектуальной элиты, способной осмыслить эти задачи и предложить варианты решения. <���…> И ничего не было сделано. Это была одна из самых страшных бед. Общество не справилось со своими задачами. Последствия мы видим сегодня. (стр. 320)

В итоге большая страна оказалась на пороге обвальных, неуправляемых перемен.

18 августа 1991 года группой высших руководителей Советского Союза была предпринята попытка силового отстранения тогда уже Президента СССР Михаила Горбачева от власти и введения на территории страны режима чрезвычайного положения.

О трех днях ГКЧП выше говорилось много и подробно, поэтому сосредоточимся только на ключевых узлах в осмыслении августовских событий.

Это была рефлекторная реакция советского руководства на неуправляемое происходящее, попытка предотвратить необратимый уже процесс крушения основ государственности, предопределенный Новоогаревским проектом нового Союзного договора и фактическим банкротством советской экономики.

Леонид Кравчук, Президент Украины (1991–1994)

…Эти люди – ГКЧП (я условно их всех называю ГКЧП), хотели повернуть страну назад. Если Горбачев шел «шаг вперед, два назад», то они хотели повернуть к тому исходному рубежу, с которого начиналась перестройка. Они видели, что в таком статусе страна не будет развиваться в их логике и в их интересах. (стр. 244)

Идеологи ГКЧП и их поздние сторонники в своих действиях часто ссылались на волю народа, имея в виду Всесоюзный референдум 17 марта 1991 года, в ходе которого более 76% граждан высказалось за сохранение СССР.

Александр Руцкой, вице-президент Российской Федерации (1991–1993)

В Конституции советского периода и даже демократического периода верховная власть в стране принадлежит народу. 17 марта 1991 года народ говорит «да» Советскому Союзу, Советский Союз сохранить. Что еще нужно президенту, если народ проголосовал за сохранение страны? (стр. 60)

Но с этим референдумом не все так линейно.

Станислав Шушкевич, Председатель Верховного Совета Республики Беларусь (1991–1994)

А потом был референдум с этим витиеватым «лукьяновским» вопросом: хотите выжить в счастливой стране счастливым образом или в плохой стране поганым образом? Это был фальшивый референдум. А после него уже украинский референдум показал, что люди не хотят больше существования в такой коммунальной квартире. (стр. 258–259)

Вопрос и впрямь был сформулирован чересчур лукаво: «Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которых будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» Это напомнило вопрос, заданный героиней Фаины Раневской маленькой девочке в знаменитом фильме «Подкидыш» [156]: «Скажи, ты хочешь, чтобы тебе оторвали голову, или поедем на дачу?»