Антон Буслов - Между жизнью и смертью. Рассказ человека, который сумел противостоять болезни

Это как с инвалидами-колясочниками. Много вы их видели в Москве? Каждый, наверное, удивлялся: если их в городе единицы, зачем ради них покупать низкопольные автобусы и делать пандусы? У меня сестра – инвалид-колясочник, и я знаю, что сводить ее в кино – целая эпопея. Нужно заказать специальное такси, спустить коляску со второго этажа (для этого брат сделал направляющие рельсы на ступеньках и вбил кронштейны для лебедки в стены подъезда). В Воронеже, где она живет, всего один кинотеатр, где есть возможность завезти ее в зал. Проехать ни по одной улице она не сможет – слишком крутые уклоны, много бордюров, ни один подземный или надземный переход не оборудован лифтом. Я ни разу не видел других инвалидов, кроме моей сестры, на улицах родного города. И долгое время думал, что их, наверное, очень мало.

Вопрос, сколько же у нас инвалидов, заинтересовал меня не сразу. При этом я изредка ездил за границу – в Польшу, Чехию. И удивлялся тому, что там на улицах много инвалидов. Потом сестра съездила в Японию и, вернувшись, сказала: “Знаешь, я там могла бы жить самостоятельно. Там везде можно передвигаться в коляске”. Потом мы с ней гуляли по Женеве: я возил Настю по улицам, мы ездили в автобусе, поезде, осматривали центр, окраины, сельскую местность. Мы жили в дешевых гостиницах. Не знаю, как в Японии, а во Франции и Швейцарии она тоже могла бы жить. Как все. Ходить в кафешки, по магазинам, в кино, гулять по улице, ездить в троллейбусе. Делать самые обычные вещи. Жить. И там – не в России – так живет множество людей. За время поездок по Европе я видел больше инвалидов на улицах, чем за всю жизнь в России. А кстати, инвалидов-колясочников в Москве порядка 150 тысяч, и большинство из них никогда не покидают стен своей квартиры. Но причем тут “кегли”?

Когда я попал в Нью-Йорк, то подумал, что это – город доходяг. Тут все тротуары оборудованы так, чтобы на них можно было передвигаться в коляске. На Манхэттене, в Бронксе и Бруклине я встречал кучу инвалидов и в обычных колясках, и в электрических – с пультом управления. Но я хочу сказать не только о них. Ано тех, кто пользуется созданными для инвалидов условиями. Здесь миллионы бабулек опираются на специальные тележки, которые толкают перед собой. Тележка на колесиках, на ней сделано креслице. Когда бабулька устает, она садится и отдыхает. Потом встает и толкает тележку дальше по ровным, очищенным от снега тротуарам, на которых везде есть скаты и нет бордюров на переходах. А потом заметил, что тут еще полно мамочек с колясками. В Москве их увидишь только в сквере, во дворе, на детской площадке. А тут они по магазинам на Манхэттене шарятся, в метро ездят, умудряются на Таймс-сквер гулять! Здесь не так много детских площадок, зато молодые мамаши бойко катаются по тротуарам со скатами, могут занять все места в низкопольном автобусе… Тут я вспомнил и о самом себе – парне 29 лет, который с трудом поднимается по лестницам и очень ценит эскалаторы и лифты. А ведь, на первый взгляд, ничем не отличается от здоровых. Тогда я попытался узнать: а скольким людям тяжело спускаться, подниматься и просто ходить?

Нас треть.

Молодые и сильные не понимают, как нам тяжело. Они смотрят вокруг и не видят нас потому, что нам тяжело жить в Москве, мы зачастую не можем выйти из квартиры. Я как-то был в “Экспериментариуме” и там увидел макет, предлагающий испытать на себе прелести жизни беременной женщины на позднем сроке. Это был рюкзак, который весил до черта. Надев его, я поразился: “Как женщины со всем этим ходят?!” А сейчас еще думаю: а как они с этим ходят по нашим улицам, как поднимаются с тошнотой по лестницам подземных переходов? Как они живут в Москве? Взаперти, в такси, в общественном транспорте? Так же, как я после химиотерапии. И не потому, что жить иначе нельзя, а потому, что город забыл о трети своих жителей.

Молодые и сильные садятся в машину и легко одолевают километры, тратя на это минуты. В Москве около 30 процентов жителей передвигаются на автомобилях, а остальные – чаще на общественном транспорте. Автомобилисты в России практически не ходят пешком. У нас не принято парковаться по правилам, у нас паркуются поближе к месту назначения. Зимой многие из них даже не носят верхней одежды: они выскакивают из подъезда в машину, припаркованную поперек тротуара во дворе, едут на работу, где паркуются во втором ряду напротив входа в офис. Это люди, живущие в ином мире, чем “кегли”, о которых они пишут на форумах. Они давно не пробовали ходить пешком так долго, чтобы успеть устать. “Бытие определяет сознание”, – заметил Карл Маркс, и он был прав! У автомобилистов нет понятия “устал идти пешком”. Они не догадываются, что можно устать, пока идешь в магазин за хлебом. Они помыслить не могут, что у нас на улицах нет скамеек, как в Европе, и нет скатов для тележки с креслицем, чтобы бабуля по дороге в магазин и обратно могла отдохнуть.

Треть горожан может устать потому, что идет, поднимается по лестницам, стоит на светофорах. Вы стоите у светофора, сидя в теплом салоне машины. Бабуля с тяжелой сумкой стоит и ждет, пока вы проедете. И знает, что долго не простоит. А табло светофора горит 120 секунд, зато зеленый будет гореть всего 12 секунд, чтобы ты успел бегом пересечь улицу. А перед тобой шесть полос, которые надо успеть преодолеть. И отдохнуть негде, потому что кругом мороз и наледи. И пока ты не дойдешь до дома, ты рискуешь всем. Теперь, когда вы узнали о существовании трети жителей города, я расскажу, в каких условиях мы живем. По новому ГОСТу 2013 года пешеходные переходы должны быть на расстоянии 250–300 метров друг от друга, при том что предел пешеходной доступности в городе составляет 500 метров. Раньше по ГОСТу (который исправили ради строительства бессветофорных магистралей) расстояние требовалось 120–150 метров. Зачастую, чтобы погулять в парке напротив дома, мне надо пройти почти 700 метров пути. Например, на многих участках Ленинградского шоссе, чтобы его перейти, надо пройти около километра до перехода и потом еще преодолеть лестницу на подъем и на спуск. Значительная часть переходов даже через многополосную улицу со скоростным движением не оборудована светофором. Там, где светофор имеется, его фазы обычно настроены на приоритет пропуска автомобилей.

При планировании организации дорожного движения в России зачастую не учитывают пешеходные потоки при проектировании дорог и переходов. Молодые и сильные организаторы дорожного движения, имеющие автомобили, понятия не имеют о трети жителей города, которые физически не могут одолеть 700 метров пути и лестничный пролет. А иногда в пределах видимости вообще нет перехода, и надо еще догадаться, в какую сторону к нему идти.

И главное. Эти переходы, недружелюбные к людям, не освещенные в темное время суток, расположенные редко, никак не защищают от ДТП. За год в России случается 70 тысяч дорожно-транспортных происшествий с пешеходами, причем каждое третье – с пострадавшими, при этом примерно 30 % из них сбивают на пешеходных переходах. Под колесами машин гибнет 10 тысяч пешеходов, еще больше становится калеками. Вдумайтесь, более трех тысяч пешеходов ежегодно сбивают на “зебре”. Во многих городах России значительная часть автомобилистов не пропускает пешеходов на “зебре”. Иногда вообще доходит до абсурда: первый ряд останавливается, а машина, идущая во втором ряду, сбивает человека. То есть сейчас наши переходы – ловушка для людей, которые должны тратить массу сил, не получая взамен ничего.