Антон Буслов - Между жизнью и смертью. Рассказ человека, который сумел противостоять болезни

“От чего вы меня лечите?” – спросил я сегодня врача. “От рака мозга. Если он есть и мы бы не лечили, ты бы очень быстро умер. Но, возможно, самого плохого и нет”. Доктор с трудом, но улыбается. А вечером Маша принесла из аптеки открытку. Ее отправила мне школьница из Москвы, но перепутала номер дома. Ее открытка пришла на квартиру аптекаря-мексиканца, который отоваривал мои рецепты. Он открытку не выкинул – ждал, когда Маша снова придет за моими лекарствами. Это все, конечно, поразительно. Но как же хочется главного чуда: никаких больниц, никаких таблеток. Просто мы с Машей и третий, мальчик или девочка, терпеливо ожидающий своего появления на свет.

1 июня 2014 года [30] В тексте использованы колонки в The New Times “Успокой доктора” (26–30 мая 2014 г.), “Невероятное случилось” (2–6 июня 2014 г.).

Наверное, это мое жизненное кредо – быть “камнем спокойствия”. Сегодня на очередной встрече с лечащим врачом мы обсудили, что со мной не так уж все и плохо. Чтобы меня подбодрить, врач сказала: “В случае серьезных проблем после трансплантации костного мозга, как правило, долго не живут, а с проблемами в центральной нервной системе, если они системно нарастают, человек может умереть за неделю. Но у вас все держится только в лице”. Маша подхватила коляску, мы поехали за назначением следующих исследований. Это процедура не быстрая и не простая. Сидя в кресле-каталке, я почувствовал, что мне давно стоит полежать. Маша попросила, чтобы плановое переливание крови мне делали в лежачем положении. Администраторы ответили, что такое место надо ждать два часа. Она стала спорить. Я сказал, что буду лежать на полу. Кушетку пришлось найти.

В процессе транспортировки меня подняли с коляски, но не удержали, и я быстро рухнул на нее. Внутричерепное давление ударило в голову, нахлынула адская боль, и я потерял сознание. Очнулся через несколько секунд, свернулся в позу, в которой голова болела поменьше. И понял, что врач и медперсонал обсуждают мои страшные судороги, ужасную головную боль и что, по их мнению, надо срочно вызывать “скорую”. Ведь в США, чтобы госпитализироваться из амбулатории больницы в саму больницу, кстати, расположенную в этом же здании, надо прокатиться на машине скорой помощи. В итоге за мной приехала 911 – из другой больницы. С перекладываниями и рывками, “путешествием таракана вокруг стакана” меня все же довезли куда надо, где квасили три часа, прежде чем положить в отделение.

Как-то я спрашивал своих читателей: “Как бы вы провели день, если бы вас накануне предупредили, что он последний?” Разные люди – разные ответы. Но сам я отвечаю примерно так: начал бы с того, что умылся бы, почистил зубы и дальше все как обычно. Дело в том, что я доволен жизнью, живу и не вижу никаких причин суетиться. Даже если день и последний.

Врачи, сообщив, что не видят лимфомы в моем организме, и поздравив с тем, что все идет великолепно, решили заглянуть и на мой “чердак”. Поскольку левая часть лица отключилась, ухо перестало слышать, глаза стали хуже видеть. И в итоге нашли причину за гематоэнцефалическим барьером. Иначе – лимфому Ходжкина в центральной нервной системе. Вероятность такого осложнения составляет всего 0,2 процента от всех случаев лечения такой лимфомы. Это и затрудняет лечение – врачи подобных пациентов видят впервые в практике. Но кое в чем они все же сходятся. Срок дожития от двух до шести месяцев, если делать химиотерапию и она будет давать позитивные результаты. К сожалению, дожития, а не активной жизни. Есть и бонус: по мнению нейроонкологов, думать, не теряя своего фирменного чувства юмора, я буду до последнего. Тот, кто догадывается, как умирают такие больные, поймет мою иронию.

Теперь меня объявили смертником и американские врачи. Причем поменяли свои прогнозы со слов “Все отлично!” на “Вы умрете в течение месяца” крайне стремительно. Я это все в квесте называю бонус-уровнем потому, что уже слышал подобное, но там хотя бы сроки назывались получше.

И вот теперь самое важное. А самое важное: “Ты что, помирать собрался?” Нет, жить собираюсь вечно, и пока все идет по плану. Заметьте – жить. Я не борец со смертью. Зачем с ней бороться, если все смертны? Я бы даже сказал, жизнь во многом хороша тем, что однозначно конечна. Я всегда боролся и буду бороться именно за жизнь. Ту самую, что каждый день, как проснулся. Поэтому я продолжу работу по “доброй реформе”. Буду писать посты, которые могут быть полезны людям. Я работаю. Пока что куча ресурса уходит на медицину. Но это – моя жизнь.

Даже при худшем варианте Маша сможет опереться на помощь и совет многих интересных людей, с которыми нас познакомила моя история. Но план “А” остается – я выбираю жизнь. Я люблю ее. А жизнелюбов лимфомой не напугаешь. И я счастлив, что у меня в этом бою самый крепкий тыл в мире – моя любимая Маша. Мы все с ней обсудили и твердо решили – наперекор смерти в возможный срок мир огласит голос новой жизни. Это будет крик младенца, которого я, возможно, не увижу.

Дела, дела, дела… И спасибо огромное всем, кто помогал мне, следил за моей историей, поддерживал все это время! Я старался перечитывать все комментарии, которые вы писали после выхода из сепсиса, где меня успели похоронить прошлый раз. Мне их читала вслух Маша. Это правда помогает держаться. Спасибо вам!

22 июня 2014 года

Иногда жизнь человека оказывается общественным или партийным достоянием. Иногда – государственным или военным. Человек не выбирал. Просто в какой-то момент он с одной гранатой взял высоту, совершил первый космический полет, выиграл Олимпиаду, совершил еще что-то. Но в полной мере это – не его выбор. Это пресловутая история. И у каждого она своя. А потом тысячи людей шлют тебе письма и открытки: “Что нового?”, “Как твоя жена?”, “Что сказали врачи?”, “Что будешь делать с партией?”, “Поменяешь ли программу катания к следующему чемпионату?”. А ты просыпаешься утром, открываешь ноутбук и понимаешь, что не готов к этому.

Ты не партийный лидер, ты – активист с уличным кругозором. Ты не мастер спорта международного класса и понятия не имеешь, как тебя станут использовать политики, а сволочи будут поливать грязью. Но настоящие герои должны все знать и уметь, потому что людям страшно. Им необходимо знать, что кто-то с одной гранатой все-таки возьмет высоту.

Меня тоже поздравляли как героя, хотя передо мной маячит лишь перспектива смерти в течение ближайших недель. На деле герой не тот, кто может вынести все это лечение, а тот, кто способен стоически, просто по-человечески объяснять всем и каждому: “Да, все лучше, хотя и далеко от идеального. Да, врачи осторожны, но скорее оптимистичны”. Раз за разом делать это спокойно, наверное, героизм. Спокойно получать советы по клиникам и методам – тоже своего рода героизм. Такого вот рода героизм – ко всем относиться с вниманием и пониманием. Он нужен людям. Просто чтобы не забывать, что герои остались и каждый может получить такую же “сказку в жизни”. А что там в конце получится, “Дом-4” или “Клиника-5”, автор жизни в том не виноват.