Дмитрий Быков - Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)

Школьную форму мне мама купила, а вот на портфель денег не хватило. В киевскую школу № 94 я пошел с полиэтиленовым пакетом, на котором была изображена Алла Пугачева. К этому позору прибавилось отсутствие приличной обуви. Туфли были недоступны, сандалии прохудились. Пришлось идти в кедах. Даже я осознавал, что вид мой жалок.

Оказалось к тому же, что я самый маленький в классе. Меня посадили за первую парту, напротив учительского стола.

На ближайшей же перемене я сообщил одноклассникам, что я немец. Это была наглая ложь. Немкой была моя сестра, да и то наполовину.

Одноклассники мне не поверили. Вернее, засомневались.

Кто-то попросил:

– А ну, скажи чего-нибудь на немецком.

– Ладно, – говорю.

Я выдержал паузу, а затем изобразил что-то дикое вроде:

– Схайне бит дрите лайн хуц глите!

Я выкрикнул этот нелепый текст громко и звонко, так же как говорили фашисты в советских фильмах. Прозвучало похоже и убедительно. К тому же я несколько раз слышал, как сестра разговаривала по телефону со своим отцом. И всякий раз ее передразнивал довольно похоже. Так что имитация удалась.

Одноклассники спросили:

– И что ты сказал?

– Сказал, – говорю, – какие же вы дураки, раз не верите.

– Это какая-то абракадабрица, – фыркнул самый здоровый из мальчишек.

Я закатил глаза и сказал то, что частенько повторяла мама:

– О, майн гот! Фома ты неверующий. Заткнись, раз не знаешь.

После чего я усугубил ситуацию тем, что сообщил по большому секрету, будто у меня дома живет волк. Хотя на самом деле это была всего лишь моя мечта.

– Какой волк?

– Обыкновенный, – говорю. – Серый такой.

– Откуда? – спросил тот самый здоровенный мальчишка, которого, как я понял, звали Сашей.

Сквозь презрительный прищур я оглядел Сашу с ног до головы и ответил:

– Из леса, откуда же! Или ты думаешь, волков в магазине продают?

Все кругом рассмеялись, Саша насупился:

– Врешь ты все! Диких зверей нельзя держать в городе.

– Сам ты, – говорю, – дикий. Но тебя ж держат в городе.

Он пихнул меня в грудь. Я упал. Назревал конфликт. Поэтому я применил излюбленный прием.

– Извини, – сказал я и протянул руку для рукопожатия. – Давай дружить?

Саша растерялся. Он стоял и не знал, как поступить – отпихнуть меня или пожать мою руку. В следующее же мгновение я ударил его кулаком в нос и сразу кинулся наутек. А догнать меня никто не мог. Бегал я легко и быстро.

Конечно, это было подло. Но в открытом противостоянии с этим бугаем мне ничего хорошего не светило. Я никогда не переоценивал свои физические возможности.

Я и во дворе своем так поступал. Я был хилым мальчишкой, но при этом болезненно гордым и самолюбивым. Грубость или малейшее пренебрежение со стороны сверстников могли вывести меня из себя.

Тактика «ударить и бежать» в итоге всегда приносила свои плоды. Со мной предпочитали не связываться. Меня это устраивало. То, что это подло и трусливо, меня не трогало. Пусть! Зато меня даже Куренной – заводила и главарь нашей дворовой компании – опасался провоцировать.

Итак, я ударил Сашку Брюховецкого и убежал. После звонка вернулся в класс. При учительнице Сашка не мог мне ничего сделать. На следующей переменке я в коридор не вышел.

Когда за мной после пятого урока пришла мама, ее окружили мои одноклассники.

– А что, – поинтересовались они, – Алеша немец?

– Кто вам такое сказал? – удивилась она и зыркнула в мою сторону.

Я виновато опустил голову.

– А правда, – к маме протиснулся Сашка, – а правда, что у вас дома живет волк?

В глазах матери вновь сверкнуло раздражение. На этот раз я не потупил взор. Глядел исподлобья, с вызовом. Мой взгляд красноречиво говорил: да, мама, я им наврал! Наврал! Я! Так было надо.

Мать все поняла. Поняла все, а может, даже и больше. На то она и мать, чтобы хоть иногда понимать и чувствовать ребенка без лишних слов.

– Конечно, – ответила она детям. – У нас в доме живет волк. А точнее, волчица.

– Так ведь она же может кого-то загрызть!

– Даже хомяк может загрызть, если его довести.

Эту фразу, кстати, Саша Брюховецкий запомнил надолго. Когда мы с ним впоследствии подружились, он частенько цитировал меткие изречения моей матери, и это – про хомяка – в том числе.

Домой шли некоторое время молча. Я ждал маминой реакции.

Наконец она задумчиво произнесла:

– Хорошо, что еще не слон.

Мысленно я согласился. Слон был бы явным перебором.

Уже дома мать полюбопытствовала:

– И зачем оно тебе понадобилось? Врать про волка?

Я не сумел толком объяснить. Только теперь понимаю: этой наивной ложью я, по всей видимости, хотел компенсировать временную ущербность из-за отсутствия портфеля и туфлей. Дескать, да, я в кедах, с простым кульком вместо портфеля, но это все, потому что я немец, а в квартире у нас настоящий волк живет, может, он и съел мои туфли – они же были из кожи… Что-то в таком роде…

Самым крупным мальчиком в нашем классе был Саша Брюховецкий. Крупный такой мордоворотик спортивного направления, у которого ко всему еще имелся старший брат, он учился в третьем классе. То есть ссориться с Брюховецким было бы себе дороже. Но между нами с самого начала, что называется, кошка пробежала.

Брюховецкого все боялись и лебезили перед ним. Мне подобное поведение претило. Я его дразнил и провоцировал. При этом делал вид, что шучу. По-дружески, так сказать.

Например, я знал, что его бесит, когда к нему обращаются по фамилии. Еще хуже он относился к прозвищам, образованным от фамилии.

Но стоило нам повздорить, и я тут же начинал дразнить его Брюхой. Он принимался гоняться за мной, но бег – не его вид спорта. Запыхавшись, он останавливался, а я, стоя на безопасном расстоянии, скандировал во все горло: «Бедный Брюха! Устал, толстожопик? Конечно, с таким брюхом Брюхе меня не догнать!»

Сашка багровел от ярости и снова бросался в безуспешную погоню.

Раза два-три, правда, он меня подлавливал, было. Тогда приходилось тяжко. Я сопротивлялся как мог, пускал в ход и кулаки, и ногти, и зубы, а также все, что попадалось под руку, включая камни.

Победы надо мной давались ему нелегко. Но он привык быть самым сильным и не мог позволить мне хамского поведения.

Меня считали психованным, потому что однажды я ударил старшеклассника граблями. Нас, второклашек, безбожно эксплуатировали в качестве дармовой рабсилы. На уроках труда мы красили в спортзале батареи, а на продленке вместо положенной прогулки убирали территорию.

И вот, значит, убираем мы территорию. У меня развязался шнурок. Я нагнулся, чтобы завязать его, а проходящий мимо парень влупил мне под зад. И зашагал дальше как ни в чем не бывало. Я схватил грабли и со всей дури засадил их этому уроду в спину. Вернее, хотел засадить. Но зубцы были не такими уж острыми, да и силенок не хватало. Испортил ему куртку и слегка покарябал спину, но зато сколько было крику!..