Антон Вильгоцкий - Кто такая Айн Рэнд?

Столь верноподданническое отношение удерживало его рядом с Рэнд даже невзирая на то, что она допускала уничижительные высказывания о его профессии. Хосперс считал, что ее неприятие абсолютно всех современных философов довольно сложно принять. Он говорил ей: «Я вижу на лицах студентов, как все это начинает усваиваться у них в головах – как опыт мировой философии интегрируется в их собственное сознание, благодаря моей умелой подаче и наводящим вопросам. Потом я прихожу домой и получаю письмо от вас – за которое я очень благодарен, но в котором вы жестко осуждаете всю современную философию в целом – включая, вероятно, и то, что я трудолюбиво изучал в течение столь многих своих рассветных часов». Однако, он продолжал считать взаимовыгодным свое интеллектуальное партнерство с Рэнд, общение с которой было для него чем-то вроде мотивирующего спарринга. Рэнд помогала ему прояснить свои политические взгляды, подталкивая Хосперса в сторону более либертарианской позиции.

Нападки Рэнд на современную философию подогревались Леонардом Пейкоффом, который в течение многих лет говорил ей, что в мире еще не наступил век истинного разума и люди, по большей части, продолжают блуждать впотьмах. Это было, конечно, не то, что она хотела бы слышать, покуда трудилась над своим рационалистским романом. После его публикации, однако, она отчасти пересмотрела свои взгляды, и Пейкофф сумел настоять на своем. Он определял философию Канта как источник всех ошибок в современной мысли (эту позицию разделяла также Изабель Патерсон). По мнению Пейкоффа, утверждение Канта о том, что структура понимания человеком окружающей реальности задается средствами чувственного восприятия, подрывало объективную реальность, идею разума и все абсолюты. Философия Канта открывала врата для деструктивных идей – например, релятивизма и экзистенциализма, которые и создали ту ядовитую атмосферу, что встретила роман «Атлант расправил плечи». После того провала, который ждал эту книгу, Рэнд стала с большей долей серьезности прислушиваться к мнениям Пейкоффа относительно философии.

В одном из разговоров Пейкофф высказал предположение, что Рэнд может внести существенный вклад в развитие современной философии. Он сказал ей, что еще не было ни одного мыслителя, который провозглашал бы ее максиму «бытие есть тождество» (то самое «А = А»), которую сама Рэнд считала само собой разумеющимся продолжением мысли Аристотеля. Решающим фактором стало ее знакомство с Хосперсом. Разговоры с ним убедили Рэнд, что в современном подходе к философии действительно полным-полно серьезных пробелов. Она решила, что ее представления о том, как должны формироваться универсальные концепции, являются новыми и ценными. Если она разработает на их основе цельную и четкую философскую систему, то сможет доказать, «почему концептуальное знание может быть настолько же абсолютным, насколько чувственный опыт». Она почувствовала, что стоит на пороге большого свершения. Представляя себя «интеллектуальным детективом», гоняющимся за логическими ошибками и обманами, совершенными на протяжении прошлых веков, она становилась все более и более заинтересованной в знакомствах с профессиональными философами.

Хосперс познакомил Рэнд с Мартином Лином, который был деканом факультета философии в колледже Бруклина. Это была шумная встреча, во время которой Рэнд даже назвала Лина «мутным типом», когда он допустил лестный комментарий об СССР. Лину очень понравилась их перепалка, и позднее он написал ей, что еще никогда прежде ему не доводилось спорить с кем-либо, кто обладал бы столь же живым интеллектом и обширной эрудицией. Лин признавал, что при том, что он сам весьма подкован в диалектических вопросах, Рэнд являлась, как минимум, равной ему, если не превосходила. Он не был согласен с большинством мнений Рэнд относительно политики и экономики, но отмечал, что они дают определенную пищу для размышлений и могут показаться достаточно убедительными.

Дружба с Хосперсом закончилась в 1962 году, когда он пригласил ее на встречу Американской эстетической ассоциации в Гарварде. Вероятно, Рэнд была весьма польщена этим фактом, ведь таким образом она добилась одной из своих давних целей, получив возможность на равных беседовать с философами Лиги Плюща [11]. Но после ее выступления на слово взял Хосперс и… принялся критиковать идеи, которые только что высказала Рэнд. В чем-то он ее поправлял, в чем-то – дополнял, однозначно выступая в роли неизмеримо большего авторитета. Рэнд не ожидала подобного обращения и была глубоко оскорблена. После случившегося в Гарварде Хосперс перестал существовать как для нее, так и для «Коллектива». Критикуя ее на публике, он допустил непростительную ошибку, ударив по самому больному месту Рэнд, а именно – ее статусу среди интеллектуалов. Он пытался восстановить отношения, но Рэнд больше никогда не разговаривала с ним. Тем не менее, Хосперс продолжал считать себя ее соратником и даже включил фрагмент, посвященный ее работам, в написанный им учебник по основам философского анализа.

В 1961 Айн Рэнд, наконец, опубликовала свою первую нехудожественную книгу, «Для нового интеллектуала», а годом позже начала выпускать собственную газету «Новости объективизма» (The Objectivist Newsletter). Из своих статей, публиковавшихся в этой газете, а также публичных речей Рэнд в течение последующего десятилетия составила еще две книги: «Добродетель эгоизма» и «Капитализм. Незнакомый идеал». Несмотря на то, что время от времени она еще поговаривала о планах написать четвертый роман, с художественной литературой Рэнд покончила навсегда. Теперь ее основной задачей сделалось распространение философских идей объективизма.

Эти идеи оказались востребованы в среде консервативного студенчества, среди молодых людей, которые видели в основе своей идентичности бунт против удушающей либеральной политики соглашательства. В отличие от консерваторов прошлых поколений, примкнувшие к правому крылу студенты не считали чем-то зазорным ее атеизм, более того – он даже привлекал их. В американских учебных заведениях один за другим появлялись клубы последователей Айн Рэнд и ячейки ИНБ. Ее идеи стали одним из ярких течений молодежной культуры.

Рэнд впервые появилась на телевидении в 1960 году, дав интервью в программе Майка Уолласа. Ее темные глаза яростно сверкали, она не позволила либералу Уолласу себя запугать и блестяще парировала любые его вопросы и критические замечания. Ее выступление привлекло внимание сенатора-республиканца Барри Голдуотера, который написал Рэнд письмо с благодарностью за отстаивание консервативных позиций. Как оказалось, Голдуотер был в числе почитателей ее писательского таланта. Вскоре они встретились в Нью-Йорке. Несмотря на то, что она считала его самым многообещающим политиком в стране, Рэнд была огорчена, обнаружив, что в разговоре Голдуотер постоянно делал отсылки к религии. В его лице она обрела лишь могущественного поклонника, но не последователя.