Антон Вильгоцкий - Кто такая Айн Рэнд?

Присутствия Рэнд, харизматичной личности, было достаточно, чтобы объективистское движение начало приобретать квази-религиозные черты – но объективизмом было также легко злоупотреблять по причине его очень тоталитарной структуры. Глубоко внутри самой философии имелись элементы, поощрявшие ее догматические и принудительные тенденции. Несмотря на то, что Рэнд прославляла независимость, содержание ее идей подчинялось структуре, которая требовала последовательности и исключала любые данные, противоречащие базовой теории, будь они получены из опыта или из эмоций. Рэнд отвергала любой путь к знанию, если он не пролегал через рациональные, сознательные размышления и не вел к тем заключениям, которые она вывела силлогистическим способом. Таким образом, объективизм мог быстро превратиться в слепое повиновение Рэнд. Во многом так оно и было. На балах, устраиваемых Институтом Натаниэля Брандена, десятки женщин появлялись в платьях «как у Дэгни Таггарт». Когда Айн и Фрэнк приобретали новый предмет мебели, точно такую же вещь старались купить и многие приближенные к ним.

«Коллектив» часто испытывал на себе теневую сторону объективизма. За право провести субботний вечер дома у Рэнд временами приходилось заплатить дорогую цену. В один из вечеров Роберт Гессен и его жена приехали из кинотеатра, где они смотрели фильм «Топаз», который им обоим понравился. Рэнд нахмурила брови, когда услышала, как они описывают сцену, в которой русский перебежчик сталкивается с роскошью и щедростью американских товаров. «Она в буквальном смысле пришла в ярость и начала кричать о том, какие мы глупые». Неужели они не поняли, вопрошала она, что это – пропаганда, направленная на то, чтобы показать всех перебежчиков как меркантильных оппортунистов, а не людей, ведомых стремлением к свободе?! То, что Гессены обратили внимание на эту сцену, но не поняли ее сути, означало, что они являются незрелыми, поверхностными и наивными. Вечер был испорчен, Гессены чувствовали себя «побитыми и униженными».

Члены ближнего круга Рэнд рассматривали ее припадки ярости, как опасность, с которой они готовы были примириться ради того, что она давала им взамен. Адвокат Рэнд, Генри Хольцер, рассказывал, какой была реакция Рэнд, когда ей не нравились фразы, нечаянно брошенные кем-либо из ее друзей: «Она буравила вас взглядом своих лазерных глаз и говорила, что у вас отвратительное понимание жизни, или что вы аморальны, или что вы не разбираетесь в причинно-следственных взаимосвязях, или что вы живете антижизнью». Впрочем, эти резкие словесные выпады не удерживали большинство приближенных Рэнд от дальнейшего общения с ней. Она давала им комплексную философию, которая, казалось, предлагала легкий путь сквозь жизненные неурядицы. Однажды вступив в этот круг, вырваться оттуда было очень нелегко. Мало кто покидал ее общество добровольно, как правило, для этого требовалось совершить серьезный проступок, после которого провинившегося человека прогоняла за порог она сама. Однажды настал черед Натаниэля Брандена.

Несмотря на свой полубожественный статус, Рэнд страдала точно так же, как любой другой человек. В течение 1967 года ее отношения с Натаном свелись к исключительно терапевтическому характеру, поскольку он продолжал искать ее помощи в решении своих сексуальных проблем. Натан заявлял, что он все еще любит ее и хочет продолжить роман с ней – но просто не может. Уже четыре года поддерживая тайные отношения с Патрицией, он утверждал, что стал асексуалом, что его не привлекают даже прелестные восемнадцатилетние девушки, и он практически практикует целибат. Рэнд, со своей стороны, теперь не столь охотно пыталась убедить его возобновить связь. Его поведение было слишком запутанным, а его безразличие к ней – слишком болезненным. Она засыпала его вопросами. Может быть, им стоит начать называть вещи своими именами, и она просто стала слишком стара для него? Уверенный, что Рэнд отречется от него и разрушит ИНБ, если он резко отвергнет ее, Натан продолжал ходить вокруг да около. Пара перебирала любые способы, которые могли бы помочь ему. Может быть, новый роман поможет ему омолодить свою сексуальную сферу? Рэнд колебалась по этому поводу. В один из моментов она сказала, что могла бы позволить ему завести еще одну любовницу, но позже отмела этот вариант как неприемлемый. Натан колебался тоже. Однажды он рассказал Рэнд о своем идеале женщины, потом описал будущее, в котором он поддерживал духовные и сексуальные отношения с Рэнд, но при этом жил повседневной жизнью с женщиной своего возраста. В разговоре немедленно всплыло имя Патриции, но Натан отрицал, что имеет к ней романтические чувства.

Эти дискуссии были совершенно непонятны для Рэнд, но, тем не менее, она видела: что-то очень неправильно. Натана, некогда бывшего предельно рациональным и честным в своих разговорах с ней, будто бы подменили. Он ходил кругами, противоречил сам себе и был не в состоянии четко излагать свои мысли. Тревожнее всего было то, что когда Рэнд спрашивала Натана, как он к ней относится, тот отвечал: «Я не знаю». Точно так же он не мог объяснить своих чувств к Барбаре или Патриции. Человек, которого Рэнд славила как своего учителя психологии, выглядел совершенно оторванным от своего внутреннего состояния! После года этих мучений Рэнд потеряла надежду. «Он заставляет меня чувствовать себя мертвой», – написала она в своем дневнике. Потом, в июне 1968, Натан написал Рэнд письмо, в котором честно признался, что разница в возрасте между ними делает невозможной для него перспективу продолжения любовных отношений с ней.

Письмо Натана знаменовало собой его разрыв не только с Рэнд, но и с объективистской философией как таковой. Объективизм учил, что в основе секса лежит не физическое влечение – а глубокое признание общих ценностей и чувство, что партнер воплощает собой наивысшее человеческое достижение. Рэнд не только была эмоционально сломлена – теперь она начала беспокоиться, что Натан является неподобающим представителем работы всей ее жизни. Он попался в ловушку физической привлекательности, и это многое говорило о его эмоциональном и душевном смятении. И он ударил Рэнд по самому больному месту, сказав ей, что она больше не является привлекательной для него.

Но даже после письма Рэнд продолжала отчаянно цепляться за надежду сохранить отношения с Натаном. На фоне того, как быстро порывала она с другими людьми, которые прогневили ее, усилия по сохранению этой связи выглядели поистине экстраординарными. «Любить – значит делать исключение», – написала она в «Источнике», и теперь она делала очень большое исключение для человека, которому посвятила другую свою книгу, «Атлант расправил плечи». Они с Натаном продолжали оставаться партнерами по бизнесу, понимая, что уже никогда больше им не удастся воссоздать личную близость первых лет. ИНБ и всеамериканское объективистское движение продолжали свою деятельность без изменений. Натан стал работать над тем, чтобы победить свою неспособность жить в согласии с объективистскими принципами и согласился перестать видеться с Патрицией, являвшейся источником его эмоциональных трудностей. Рэнд все еще верила, что его отношения с этой женщиной носят платонический характер, но начала подозревать, что у Натана есть подавленные чувства к Патриции, которых он не осознает, но подспудно стыдится. Это было еще одним примером его неспособности пересмотреть свои убеждения или думать рационально.