Антон Вильгоцкий - Кто такая Айн Рэнд?

В этом нестабильном состоянии они провели большую часть лета. Айн и Натан продолжали вместе редактировать статьи, но продолжительным сеансам терапии настал конец. Вместо этого Натан стал видеться с Алланом Блюменталем. Тот имел медицинское образование, но не имел познаний в психологии, за исключением того, чему обучил его сам Натан. Теперь он стал исповедником Брандена. Натан признался в своей любви к Патриции, но умолчал о том, что уже завел роман с ней. Это признание Блюменталь незамедлительно передал Рэнд, после чего ее холодность многократно возросла. Однако публично она ничего не сказала. Ей и Натану предстояло выработать новый, более отстраненный тип отношений в качестве коллег и деловых партнеров. «Коллектив» чувствовал эти трения, но никто не понимал всей полноты той драматичной ситуации, что разворачивалась в высших кругах их общества.

Конец недомолвкам и загадкам положила Барбара Бранден. Письмо, содержащее полуправду, не помогло смягчить напряжение, в котором жили она и Натан. Измученный и болезненный, Натан с каждым днем съеживался под грузом собственной лжи. Он рассказал Барбаре о Патриции, что сделало ее соучастницей как его любовной интриги, так и его попыток обмануть Рэнд. Поскольку как раз в это же время Рэнд начала проявлять особо теплые чувства по отношению к Барбаре, та стала страдать от глубокого чувства вины. Когда в августе Рэнд объявила, что собирается сделать Барбару своей законной наследницей вместо Натана, она не выдержала. Барбара поставила Натану ультиматум: настало время рассказать Айн всю правду, включая историю о его отношениях с Патрицией. Если он не расскажет ей сам, это сделает Барбара. С чувством обреченного облегчения Натан предоставил своей бывшей жене право его разоблачить.

То был самый худший и жестокий из многочисленных приступов ярости Рэнд. Когда Барбара рассказала ей всю историю отношений Натана с Патрицией, Айн побелела от злости. Она вызвала Натана, трусливо съежившегося в своей квартире несколькими этажами выше. Барбара, Фрэнк и Аллан Блюменталь ждали вместе с ней. Когда Натан пришел, Рэнд усадила его у себя в фойе и обрушила на него поток оскорблений. Он был самозванцем, фальшивкой. Она уничтожит его, разрушит его доброе имя и сотрет его из истории. В припадке ярости она залепила ему три увесистых пощечины. Натан сидел без движения, безропотно снося ее оскорбления и удары. Даже годы спустя он и Барбара дословно помнили, какими были ее последние слова: «Если в тебе осталась еще хоть толика морали, хоть толика психологического здоровья – ты будешь импотентом в течение следующих двадцати лет! А если у тебя появятся хоть проблески потенции, ты будешь знать, что это – знак еще большего морального разложения!». После этого она приказала ему убираться из ее квартиры. Это был последний раз, когда они виделись.

Гнев Рэнд не знал границ. Она никогда не забыла и никогда не простила. Это был не просто гнев отвергнутой женщины, но и гнев женщины, которую предали. Почти пять лет Натан лгал Рэнд, говоря о своих чувствах и о своих отношениях с Патрицией. Их часы напряженных разговоров и консультаций, столь мучительные и энергоемкие для Рэнд, оказались притворством, которое нужно было ему, чтобы замаскировать обман и предательство. В то же самое время, Институт Натаниэля Брандена разросся от небольшого курса лекций до влиятельной организации, охватывавшей всю страну. Вещая от имени Рэнд, Натан стал богатым и знаменитым. У него был контракт на книгу с ее издателем и терапевтическая практика, услугами которой пользовались многие из ее последователей. Он, как Рэнд теперь видела это, выдавал себя за Джона Голта или Говарда Рорка – но был на деле хуже, чем любой из злодеев, которые когда-либо появлялись на свет из-под ее пера. Человек, который занимался продвижением ее наследия и был публичным лицом объективистского движения, оказался не более чем презренным секонд-хендером, неспособным применять на практике принципы, которые он проповедовал! Своим предательством Натан Бранден нанес сильнейший удар глубоко в сердце Рэнд и ее философии и сделал посмешище из обоих.

В течение нескольких дней после признания Натана Рэнд развернула быструю кампанию по ликвидации его бизнеса и устранению любых взаимосвязей между ним и объективистским движением. Она послала к Брандену своего адвоката с требованием передать контроль над журналом The Objectivist ей, а дела Института – Барбаре. Но к концу недели она больше не разговаривала и с Барбарой тоже, поскольку та попыталась защитить Натана от ее натиска. Теперь Рэнд настаивала на том, что ИНБ должен быть полностью ликвидирован. В объективистских кругах стремительно распространялась атмосфера паники и кризиса. Натан, крайне смущенный и подавленный, появился перед своим персоналом и сообщил о своей отставке, добавив, что он совершил тяжкие нравственные прегрешения, и Рэнд, с полным на то правом, разорвала их отношения. Слухи разлетались быстро, и вскоре охочие до сплетен нью-йоркцы уже знали всю историю о романе Натана с Рэнд и его последствиях.

В офисах ИНБ это спровоцировало раскол на два лагеря. Некоторые объективисты нашли ситуацию абсурдной и отказались отрекаться от Натана, не получив более подробной информации о его проступках. Другие были готовы поверить Рэнд на слово. Леонард Пейкофф проявил себя в качестве наиболее убежденного ее защитника, риторически спрашивая, «неужели кто-то может верить в то, что автор великой книги «Атлант расправил плечи» способна сделать что-то, в корне неправильное?». Натан быстро очутился в атмосфере изоляции и одиночества, и среди видных объективистов только Барбара оказывала ему поддержку. На протяжении многих лет Натан высокомерно царствовал над Институтом, нацепив на себя ауру превосходства. Теперь же его избегали некоторые из его ближайших друзей и даже родственников. Он и Барбара начали рутинную работу по ликвидации Института Брандена, разделив между собой оставшиеся деньги.

Смертельный удар был нанесен в следующем номере «Объективиста», который был опубликован в октябре, но датирован маем. В письме, озаглавленном «Всем, кого это касается», Рэнд нападала на обоих Бранденов. Ее заявление было бессвязным и расплывчатым – оно обвиняло Натана в финансовых махинациях, злоупотреблении служебным положением (в чем конкретно оно заключалось, Рэнд не расшифровывала) и неспособности жить по объективистским принципам. Основная идея послания была, впрочем, ясной и четкой: «Я навсегда разрываю все личные, профессиональные и деловые связи с Натаниэлем и Барбарой Бранденами. Я отрекаюсь от них обоих, полностью и навсегда, как от людей, недостойных представлять меня или объективизм». Письмо подписали также Леонард Пейкофф, Алан Гринспен и Аллан Блюменталь.