Герд Бухгайт - Абвер - «щит и меч» III Рейха

Полковник Вагнер, вспоминая о многих встречах со своим начальником и другом, рассказывает: «Когда Канарис посещал меня во время инспекционных поездок в моем доме на окраине Софии в Болгарии, он полностью расслаблялся. Он любил здесь готовить еду на маленькой кухне, ходил за покупками, копался в саду, играл с собаками, долго спал и всякий раз уезжал отдохнувшим… Однажды он меня спросил, что я буду делать после войны. Я ответил, что больше служить не собираюсь, а хотел бы поселиться на Балканах. Он воодушевился: «Давай откроем в порту Пирея маленькое кафе. Я буду варить кофе, а ты обслуживать клиентов!» На что я ответил: «Нет, я буду бандитом». В другой раз он спросил, есть ли у меня друг, которому я могу доверять полностью. «Да, есть. Но ведь друг не тот, кто объявляет себя таковым». Он хитро взглянул на меня: «А как мы относимся друг к другу?» «Господину адмиралу я доверяю целиком и полностью. Сомнений в этом быть не может!» — ответил я. «Но ты не всегда со мной согласен, а?» — «Конечно. Но к доверию это не относится». Мы выпили, и он ушел спать. «Бедняга, — подумал я тогда. — Как ужасно ты одинок, и в этом тебе не поможет никто!» [58] Из письма полковника О. Вагнера автору.

Проливают ли свет анекдоты на сущность человека? Возможно. Но уважение к человеку вызывают не только личностные черты, но и деловые способности. Кто когда нибудь присутствовал у Седого на регулярных совещаниях узкого состава, посвященных анализу обстановки (так называемых «малых колоннах») или на общих совещаниях управления, как и на инспекционных разборах, воспринимал их как некую искусную «режиссуру», а не как получение приказов или слушание докладов. Адмирал как то очень нервически, но вполне обдуманно, повышая тон лишь для того, чтобы что то особо подчеркнуть, всегда тщательно подбирал слова. Но большей частью любил слушать других. При этом он, казалось, дремал. Но внезапно пробуждался и вставлял чаще всего ироническое замечание, причем так, что у докладчика ломалась вся его концепция. «Короче, короче!» Эти слова беспрерывно прерывали доклады: Канарис не терпел словоизлияний. «Сочетание непрозрачности, хитрости и ума представлялось его противникам еще большим коварством, чем у любого из представителей высшего командования вермахта» [59] Wehrmacht und Partei, Hrsg. von R. Donnerwest, Leipzig 1938, S. 44ff. .

Но порой Канарис допускал такие эскапады, которые вряд ли мог объяснить и сам. Так, летом 1939 г. готовилась к изданию обширная публикация «Вермахт и партия». В ней приняли участие некоторые видные военные, в том числе и адмирал Канарис. Разумеется, от него потребовали участия, и отказаться от этого было нельзя, не рискуя попасть в немилость. Однако он переборщил — в плохом или хорошем. У него получился столь напыщенный продукт византизма, исказивший истинное положение вещей, что вполне резонно вставал вопрос, зачем Канарису столь громко стучать в нацистский барабан. Ведь он мог написать что-то более серьезное и солидное, как это сделали многие другие авторы, проявившие известную сдержанность в отношении режима. Все написанное совершенно не соответствовало обычному стилю адмирала. Судите сами: «Германский вермахт существует для реализации ничем не извращенных идей фюрера… Когда великий курфюрст Бранденбурга сделал из кучки ландскнехтов, оставшихся после 30 летней войны не у дел, непосредственных служителей князя и государства… эти наемники превратились в офицеров, понятие добычи сменилось понятием чести, произвол уступил место долгу, заслуга — служению. Это было в глубочайшем смысле национал-социалистическое решение» [60] Ebenda, S. 47. .

Мысль о великом курфюрсте была заимствована у профессора Ганса Дельбрюка [61] Дельбрюк, Ганс Готлиб (1848 — 1929) — германский военный историк. Автор «Истории военного искусства в рамках политической истории» (в 7 томах), написанной в духе воинствующего национализма и эклектической по содержанию. — Прим. перев. . Однако то, как Канарис перевел ее на нацистский язык, наводит на мысль, что адмирал, вероятно, хотел таким завуалированным способом высмеять нацистский режим или просто развеселить тех, кто будет читать эту книгу. Ну как иначе объяснить такие строки: «Стало быть, фронтовые солдаты мировой войны оказались поистине первыми национал-социалистами… Вермахт превратился в инструмент национал-социалистического волевого воспитания людей». Далее шли пассажи о необходимости отделить вермахт от парамилитаристских национал-социалистических формирований, чего, как подчеркнул Канарис, «добивается сам фюрер». И тут же говорится о том, что «нужно тесно сотрудничать с национал-социалистическим движением, что «создатель национал-социализма и наш Верховный главнокомандующий всегда остается солдатом… И, чем глубже мы ознакомимся с его мировоззрением, тем отчетливее поймем, что оно действительно является солдатским мировоззрением и мышлением… Мы достигнем цели и выполним свои задачи, если будем твердо верить в свою миссию солдата, как верит в победу партии наш фюрер и Верховный главнокомандующий» [62] Wehrmacht und Partei, a. a. O. S. 55. .

Можно предположить, что этими формулами Канарис намеревался припугнуть офицеров-ненацистов и отбить у них охоту критиковать порядки. Но, зная особый склад характера адмирала и его истинное отношение к нацизму и его системе, а также учитывая, что он не мог отказаться выполнить поручение, можно прийти к выводу, что здесь речь шла о весьма смелой мистификации. Такое объяснение станет еще очевиднее, если вспомнить об одном весьма характерном примере. Через несколько недель после оккупации Австрии, 12 апреля 1938 г., адмирал Канарис выступил с докладом перед офицерами абвера в Вене. Этот доклад был безупречен с нацистской точки зрения. В нем между прочим говорилось: «В разных странах о Германии бытуют мнения, согласно которым наш офицер якобы деградировал до уровня простого военного ремесленника. Этот плод высокомерного и неполноценного интеллекта предполагает, будто офицер может ограничить себя чисто военной сферой, только тактическим руководством и совершенствованием методов применения оружия, тогда как воспитание и мировоззрение можно свалить на политического комиссара. В красных армиях Испании и России именно это мировоззрение насаждается неукоснительно и с особой силой. О результатах говорить не имеет смысла. Однако в Германии, где большевизм тоже порезвился, дело не дошло до разрушения морали и дисциплины. И если сегодня вы столкнетесь с подобными взглядами и требованиями, действуйте безжалостно. Те, кого вы на этом поймаете, и есть откровенные или замаскированные большевики» [63] Из доклада доктора Краусника в Вене на Международном конгрессе по проблемам современной истории, состоявшемся 27–28.11.1959 г.; in: Stationen der deutschen Geschichte 1919–1945, Stuttgart 1962. . В утвержденном партийными верхами варианте доклада последние слова, начиная с «О результатах…», отсутствовали. Это было, конечно, закодированное выступление с вполне очевидными намерениями.