Герд Бухгайт - Абвер - «щит и меч» III Рейха

Кто умел слушать и не был ослеплен режимом, должны были понять и понимали, на какое опасное развитие вермахта указывал Канарис. Он хотел предостеречь от этого, но в тогдашних условиях его предупреждение, выраженное эзоповым языком, не дало результата. Введение должности национал-социалистического оперативного офицера (нечто похожее на политкомиссара в Советской армии) во второй половине войны свидетельствовало о принятии вермахтом именно такого направления по воле Гитлера и Гиммлера. И оно должно было сохраниться до тех пор, пока после «окончательной победы» сам вермахт не будет превращен в войска СС.

То, что в течение почти 10 лет удерживало рядом диктатора и начальника абвера, было истинным «браком по расчету». Это обуславливалось тем, что Гитлер поначалу испытывал известную симпатию к прошедшему всю мировую войну морскому офицеру, овеянному к тому же славой Одиссея, и даже уважал его за неординарный интеллект. В то же время и шеф абвера научился искусно обращаться с Гитлером и даже в течение долгого времени оказывать на него определенное влияние. Чтобы как то «изогнуть» становившиеся иногда опасными или сомнительными планы диктатора, Канарис использовал три метода: он либо затягивал дело в надежде, что о нем забудут, либо пытался противопоставить ходу мыслей диктатора какие-то контраргументы, либо делал вид, что выполняет все порученное, но на самом деле не шевелил и пальцем. Даже когда у легковозбудимого диктатора наступали приступы ярости, а фельдмаршал Кейтель бледнел и присутствовавшие военные молчаливо топтались в страхе, Канарис спокойно выжидал момент спада гнева и чуть приглушенным голосом начинал разговор, переводя его на другую тему. И что же? В большинстве случаев буря, к удивлению всех, постепенно затихала.

Однако этот «брак по расчету» не мог быть продолжительным. Чем больше диктатор убеждался в своей абсолютной гениальности, недоступной всем другим государственным деятелям и военачальникам, тем меньше он считался с мнением советников. Уже в 1938 г. Канарис жаловался, что не может обращаться непосредственно к Гитлеру. «Если бы Кейтель допустил меня до него, — воскликнул он однажды в узком кругу своих помощников, — я бы сумел с ним столковаться» [64] Abshagen K. H. Canaris: Patriot und Weltbuerger, Stuttgart 1949. . Лишь в крайне неотложных или неизбежных случаях удавалось ему добиться личного разговора с Гитлером, да и то неизменной «тенью» при этом были либо Кейтель, либо кто-то еще из сановников Третьего рейха. В конечном счете шефу абвера ничего не оставалось, как высказывать свои выводы по обстановке только перед офицерами своего управления.

Как начальник тайной военной службы он имел возможность больше, чем любой другой высший офицер, проникать в происходящее за кулисами Третьего рейха и во внешнем мире. Но именно это положение и эта возможность уже довольно рано поставили его перед роковым вопросом, должен ли он совершить сделку с совестью и стать подручным у того режима, который допускал и даже творил преступления, или поступить по совести и уйти с этого поста. Что было ему делать? Мог ли он покинуть свое ключевое положение как главы военной разведки и контрразведки в условиях, когда он не был уверен, что любой его преемник будет защищать эту службу от притязаний СД и гестапо? И не был ли он обязан и дальше обеспечивать защиту своим офицерам, особенно тем, кто вместе с ним вел навязанную борьбу против СС и СД? Может быть, и стоило выдерживать все то горькое и неблаговидное, с чем сталкивался абвер, ради Германии, однако в нормальных условиях он вряд ли стал бы это делать. Иными словами, Вильгельм Канарис все очевиднее вступал в конфликт между совестью и долгом и не видел из него реального выхода. И, оставаясь на своем посту, он чувствовал ответственность перед отечеством и даже перед человечеством и выполнял свои обязанности, несмотря на тяжелейшие душевные тяготы, до самой последней минуты.

После того как Гитлер стал «фюрером и рейхсканцлером», а затем и Верховным главнокомандующим рейхсвера, он начал почти беспрепятственно ликвидировать последствия условий Версальского договора и восстанавливать военный потенциал Германии. Неограниченные возможности, полученные в результате таких первых успешных, хотя и весьма опасных, мероприятий, как оккупация демилитаризованной Рейнской области и восстановление всеобщей воинской повинности, оказались полезными и для абвера. То, что в годы Веймарской республики допускалось с трудом и должно было совершаться в тайне, теперь можно было делать совершенно открыто и даже публично. Это исполнение желаний, жизненно важных для абвера и рейхсвера в целом, конечно, повсюду в стране встречалось с восторгом. Да и как могло быть иначе? Но в то же время (и это стало понятно только с течением времени) Гитлер начал создавать весьма нечеткие организационные условия в вооруженных силах с определенной целью, а именно — не допустить чрезмерной концентрации власти и силы в одних руках. Это имело следствием непрекращающуюся борьбу вплоть до конца Второй мировой войны за свои полномочия между главными командованиями сухопутных войск (ОКХ), военно-воздушных сил (ОКЛ) и военно-морских сил (ОКМ), с одной стороны, и верховным командованием вермахта (ОКВ) — с другой.

Благодатным исключением из этой странной и совершенно ненужной схватки за полномочия был абвер, потому что Канарис сумел взять в свои руки задачи разведки и контрразведки для всех видов вооруженных сил и включить их службы в свою, не вызвав при этом никаких серьезных противоречий с ними. То, что это удалось осуществить столь своевременно и гладко, никак нельзя отнести за счет того, что лишь очень немногие немецкие офицеры разбирались в этом деле, тогда как большинство не желало иметь с ним ничего общего в противоположность другим странам, например Англии и Франции, где подобная деятельность всегда рассматривалась как естественный долг перед своей страной [65] Из неопубликованного манускрипта вице-адмирала в отставке Бюркнера, стр. 4. .

Канарис упорно защищал завоеванные им позиции как от довольно слабых и разрозненных попыток со стороны видов вооруженных сил вести эту деятельность самостоятельно, так и от амбициозных притязаний гестапо и СД. Он как никто другой отлично понимал, сколь важное значение имела для Германии того времени слаженная и хорошо действующая тайная служба. Было ясно и то, что никакой другой ее начальник, даже столь же способный, не сможет добиться таких масштабных и серьезных результатов. Германскому абверу противостояли тайные службы великих держав с их огромным опытом и традициями, с их многочисленными перекрестными связями в рамках «Малой Антанты» [66] «Малая Антанта» — в 1920–1938 гг., блок Чехословакии, Румынии и Югославии, являвшийся основным звеном в системе военно-политических союзов, поддерживаемых Францией как против Германии, так и против Советской России. — Прим. ред. и в славянском мире. Уже одно только профессионально-техническое совершенствование этих служб до и во время Первой мировой войны сделало их вполне современными специальными ведомствами, и это отбросило зажатую тисками Версальского договора Германию более чем на десятилетие назад. Тем не менее и за это время она сумела добиться определенных успехов.