Герд Бухгайт - Абвер - «щит и меч» III Рейха

В последующие годы Канарис полностью посвятил себя служебным обязанностям. Руководство флота искало тогда средства и пути обхода условий Версальского договора. Главное заключалось в том, чтобы не отставать от технического развития и продвигать за рубежом запланированные на долгий срок секретные мероприятия в области вооружений. Для таких заданий Канарис был самым подходящим человеком. Здесь он мог применить свои знания языков и большой опыт в обращении с важными людьми в промышленности и хозяйстве как в своей стране, так и за рубежом.

Однако политика вновь напомнила Канарису о себе. 23 января 1926 г. он по поручению министра рейхсвера должен был давать показания в комитете рейхстага как эксперт по делу о мятеже на флоте в 1917 г. Он обратил свою критику не столько против осужденных тогда матросов и кочегаров, сколько против тех политиков, которые инспирировали это восстание. Это вызвало большой шум в прессе, но виновные в мятеже политики уже сидели в рейхстаге и пользовались иммунитетом. В другой раз Канариса пытались обвинить в соучастии в покушении на генерал-полковника фон Зекта. Однако министр рейхсвера, назначив дополнительное расследование, пришел к выводу о полной невиновности Канариса [131].

Тот отчасти горький опыт, который Канарис приобрел в политике в годы после Первой мировой войны и революции в Германии, был для него весьма полезной наукой. Он взял оттуда привычку к скрытности, маскировке, компромиссам и поиску решений, когда перед ним возникали задачи, переходившие в сферу политики, как, например, когда нужно было вести дела и переговоры с предпринимателями и прочими деловыми людьми в интересах своих ведомств. Порученные задания он выполнял добросовестно и большей частью успешно. Осторожность и наблюдательность заставляли его рассматривать вещи с разных сторон, причем не только через немецкие очки. В то же время он развил в себе умение общаться с людьми самого разного толка как на родине, так и за рубежом, доводя свой врожденный к этому талант до настоящего искусства.

Поэтому вполне понятно, что министр рейхсвера фон Бломберг в конце 1934 г. остановил свой выбор на капитане I ранга Канарисе как будущем шефе военной разведки. Вопреки всем распространенным потом слухам новый начальник абвера не имел до той поры никакого отношения ни к разведслужбе ВМФ, ни к военному шпионажу. Вместе с тем Канарис с большим вниманием следил за развитием политических процессов в стране и был суровым критиком тех явлений, которые считал ненужными или дурно проводимыми. Тайная разведывательная деятельность ему нравилась, но, когда он пришел в нее, он словно окунулся в кипящий котел политических интриг и жесткой борьбы политических интересов. Но он их не испугался, потому что верил, что сумеет преодолеть те трудности, которые при его предшественнике Патциге создавали абверу гестапо и СД. В том, что это было заблуждением, мы убедились в предыдущей главе.

Хотя, как мы видели, абверу в соответствии с соглашением о «десяти заповедях» было запрещено собирать политическую информацию, Канарис не мог наглухо зашорить себя от всякой политики. В интересах рейха и своей службы он стремился получать точную и наиболее полную информацию о политических моментах и их подоплеке. Это достигалось разными путями. Так, центральный аппарат абвера имел всегда непрямой контакт с МИДом через группу «Абвер/Аусланд» в ОКВ, которую с 1938 г. возглавлял вице-адмирал Бюркнер. Во время войны там находился в качестве офицера связи специальный представитель МИДа и офицер резерва. В войнах таких масштабов, как Вторая мировая, всегда возникает много внешнеполитических вопросов второстепенного значения, которые должны решаться на среднем уровне руководства, не обременяя без нужды высокие инстанции. На этой основе группа/управление «Абвер/Аусланд» решала до 90 % всех таких дел. И можно только сожалеть, что существовавшие превосходные отношения отдельных германских военных атташе с высокопоставленными лицами в нейтральных государствах никогда не использовались для того, чтобы когда-то хотя бы попытаться начать разговор с противной стороной [132].

Однако Канарис постоянно добивался того, чтобы все поступавшие в абвер важные внешнеполитические сведения попадали через связников, так сказать, «по-черному», в руки нужных сотрудников МИДа и, наоборот, — из МИДа в абвер. Одним из самых надежных доверенных лиц Канариса в МИДе был статс-секретарь Эрнст фон Вайцзеккер. Через государственного советника Гельмута Вольтата адмирал получал ценные сведения также из министерства экономики. Той же цели служили его частые зарубежные поездки, во время которых он благодаря знанию многих иностранных языков и дипломатическим способностям узнавал много ценных сведений и к тому же искусно протягивал новые нити связей. Круг его знакомств и доверенных лиц охватывал все мыслимые оттенки человеческих особей и характеров. К ним принадлежал и почти легендарный «барон Ино» (он же «барон Ролланд»), исключительно сноровистый левантинец, у которого повсюду были очень влиятельные друзья и который постоянно информировал абвер. Однако при всем этом строго выдерживался принцип, чтобы эти круги не вступали в контакт с аппаратом абвера и тем более не становились агентами германской тайной службы.

Канарис выбрал для себя при этом позицию пристального наблюдателя и делового критика, призванного разъяснять руководству вермахта истинное положение вещей и предупреждать его о возможных последствиях неверных решений. Тем самым он, конечно, везде был «не к добру», особенно там, где он был «стоп-сигналом» для идущих по пути безоглядности. Были и такие военачальники, которых откровенно злила лучшая осведомленность абвера и его шефа, поскольку они не могли опровергнуть его аргументы. Канарис был, пожалуй, единственным из всех крупных военных, который ездил повсюду — по всем странам Европы, Южной Америки, Ближнего и Среднего Востока. И, как говорит про него Абсхаген, «он принадлежал к числу самых информированных людей в Германии в том, что касалось политической обстановки за рубежом» [133].

Глава тайной службы обязан быть постоянно в курсе всех внешнеполитических событий; при этом сведения к нему должны поступать из первых рук, а не из приукрашенных донесений других ведомств, чтобы он мог быстро составить ясную картину происходящего. В противном случае он не будет соответствовать занимаемой должности. Отсюда перед ним возникает отчасти безнадежная, а иногда и просто запретная, но с точки зрения разведки необходимая задача давать неприкрашенную политическую информацию своему руководству. В том, что абвер и его шеф находились в этом плане в крайне стесненном положении, виноваты были Гейдрих и СД, а также не в последнюю очередь сам Гитлер, который никак не хотел понимать, что начальник секретной военной службы является одной из важнейших военных персон, тем более — во время войны.