Михаил Шишкин - Русская Швейцария

В 1868 году живет в Кларане несколько месяцев Бакунин. В отличие от Герцена он быстро находит общий язык с «молодой эмиграцией». В первое время после приезда Бакунина в Швейцарию вокруг него собираются Утин, Жуковский, Элпидин, другие представители нового эмигрантского поколения и затевают все вместе издавать русскую революционную газету «Народное дело». Вот история этого издания в изложении Бакунина: «Жук (Н.И. Жуковский. – М.Ш. ) в то время предложил мне основать русскую газету. Муж г-жи Левашевой (Ольга Левашева – одна из представительниц “молодой эмиграции”. – М.Ш. ) дал для этой цели тысячу рублей Жуку. Но г-жа Левашева, которая возгорелась безумной страстью к Утину, хотела, чтобы последний принял участие в редакции газеты. Между нами и Утиным было абсолютное несходство – не идей, ибо, собственно, Утин не имел никаких идей и говорил, что мы должны принять принципы, какие русская молодежь найдет нужным в нас влить, – было абсолютное несходство характеров, темпераментов, целей. Мы хотели само дело, Утин заботился только о себе. Я долго противился всякому союзу с Утиным. Наконец я устал и уступил, и после короткого опыта, так как деньги были собственно г-жи Левашевой, я оставил Утину газету вместе с ее названием». Первый номер, почти целиком принадлежавший перу Бакунина, выходит в начале сентября 1868 года. После разрыва с Бакуниным Утин будет продолжать выпускать газету как антибакунинский орган русской секции Интернационала в Женеве.

Частый гость Кларана – Петр Чайковский, он приезжает сюда в 1877, 1878, 1879 годах. Здесь он работает над «Орлеанской девой». Живет композитор на вилле «Ришелье». Впоследствии этот пансион снесли и возвели на его месте гостиницу «Интернасьональ-Рояль» (“International Royal”). Чайковский пишет Надежде Мекк 26 февраля (10 марта) 1878 года: «Я не могу себе представить никакой другой местности, кроме России, которая так бы успокаивала меня, как Кларан».

Кларан – место жительства и Петра Кропоткина. «Здоровье моей жены было плохо, и врачи велели ей немедленно оставить Женеву с ее холодными ветрами, а потому весной 1880 года мы с женой переехали в Кларан, где в то время жил Реклю, – вспоминает Кропоткин в “Записках революционера”. – Мы поселились под Клараном, в маленьком домике, с видом на голубые воды Лемана и на белоснежную вершину Дан-дю-Миди. Под окнами журчала речка, превращавшаяся после дождей в ревущий поток, ворочавший громадные камни и вырывавший новые русла. Против нас, на склоне горы, виднелся старый замок Шатлар… Здесь, при содействии моей жены, с которой я обсуждал всегда всякое событие и всякую проектируемую статью и которая была строгим критиком моих произведений, я написал лучшие мои статьи для “Re´volte”, – между прочим, обращение “к молодежи”, сотни тысяч которого разошлись на различных языках. В сущности, я выработал здесь основу всего того, что впоследствии написал».

В 1881 году русского князя за его анархистскую пропаганду высылают из Швейцарии. Жена Кропоткина сдает в это время в Женевском университете последние экзамены на степень бакалавра естественных наук, и поэтому им не хочется уезжать далеко. Кропоткины переселяются из Кларана на противоположный берег озера, во Францию, в Тонон.

Живет в Кларане последние годы и умирает в 1882 году еще один видный деятель русской эмиграции – Варфоломей Зайцев. Революционный публицист, один из теоретиков русского нигилизма, он эмигрирует из России в 1869 году, подолгу живет в Париже и в Италии, прежде чем переселяется в Швейцарию. Зайцев становится другом Бакунина, который живет у него осенью 1872 года в Локарно.

В восьмидесятые годы живет в Божи над Клараном Плеханов. Во время проезда сюда по Женевскому озеру он подхватывает простуду и опасно заболевает – сильно задеты легкие, и это оставляет свои следы на всей его жизни.

Нужно отметить, что чудесные курортные места вокруг Кларана становятся традиционными местами отдыха русских революционеров. Так, в Божи много лет живет и имеет молочную ферму известный эсер, старый землеволец, привлекавшийся еще по «процессу 193-х», Егор Лазарев. Отбыв свое в тюрьмах и на каторге, Лазарев бежит из Сибири через Японию и Америку и становится в 1890-е годы одной из самых заметных фигур русской политической эмиграции. В Швейцарии он женится на вдове русского подданного Лакиера, владевшего домом и молочной фермой в Божи.

Эта ферма становится приютом не только для народников, но и для представителей всех русских оппозиционных течений. Жена Плеханова, Розалия Боград, лечившая русскую женевскую колонию, как средство от всех болезней прописывала своим пациентам молочную диету на лазаревской ферме. Целебное воздействие русского кефира получило такую известность, что даже императрица Австрии Елизавета сделала русского революционера на несколько недель своим лейб-медиком.

О пребывании у Лазарева вспоминает в своих мемуарах «Давно минувшее» Екатерина Кускова: «А людей на ферме много, почти все – революционеры. Почти все они больные, с привязанными к поясу бутылками: кефир». Местечко в конце XIX века еще отрезано от цивилизации: «В Божи – ни лавчонки, ни каких-либо признаков ресторана или кафе: всё надо было покупать в Кларане». Через много лет Кускова, бежавшая в Швейцарию из большевистской России, снова приедет сюда и не узнает деревеньки: «Когда мы потом уже после революции и второй войны, т. е. более чем через полстолетия, посетили Божи, – оно было просто неузнаваемо: всё застроено виллами, есть рестораны, идет от Кларана трамвай. Всё это испортило эту прелестную деревню, с тех пор как мы там жили в 1896 г. И нет того аромата роз, и нет фермы Лазарева… К нашему удивлению, сохранилось наше appartement, только хозяйка его уже умерла. Встретили нас ее дочери, сгорбленные, постаревшие, как и мы сами… Одна из них, Лора, узнала нас, – она часто прислуживала нам.

– Какое счастье, что вас не убили эти проклятые большевики! – сказала она. – Мы их так боимся: придут сюда!»

После октябрьского Манифеста 1905 года Лазарев приезжает в Россию и участвует в эсеровском движении, но уже в 1907-м возвращается на кларанскую ферму. Через два года снова отправляется в Петербург, арестован, сослан в Сибирь, снова отпущен в Швейцарию. Ко всему прочему Лазарев оказывается замешан в убийство Столыпина: Богров пытался через него связаться с партией для выполнения своего потрясшего всю Россию террористического акта.

После февраля 1917-го Лазарев опять отправляется на родину, причем, как ему кажется, навсегда – швейцарское имение продается. Член Учредительного собрания, министр народного просвещения правительства Комуча в Самаре, он, пройдя испытания Гражданской войны, спасается из России с эшелоном чехословацких инвалидов через Дальний Восток и США. Вот когда, наверно, он вспомнил о своей молочной ферме на тихом Лемане. Остаток жизни Лазарев проводит в Праге, существуя на скудную пенсию чешского правительства.