Борис Гулько - КГБ играет в шахматы

До конца соревнования ждать теперь оставалось недолго. Стража к концу матча вела себя откровенно враждебно. На редкость по-хамски вел себя по отношению ко мне и моим людям организатор матча Кампоманес. Мой многолетний соратник, но во время матча в Багио помощник Карпова Михаил Таль рассказал мне через 12 лет после окончания поединка, что в случае выигрыша мною матча я был бы уничтожен физически, т. е. убит. К этому, сказал он, было все подготовлено. Но совершенно ясно, что исполнить заказ КГБ должны были люди Кампоманеса и диктатора Филиппин Фердинанда Маркоса.

Как я уже сказал, после того как закончился матч, я переехал из Германии в Швейцарию. Моя война с Карповым на время приостановилась. Но в КГБ по-прежнему раздумывали, какие козни мне устроить. Дважды организовывались поездки в Швейцарию и Германию делегаций, во главе которых были знакомые мне симпатичные женщины из Москвы и Ленинграда.

В своей автобиографической книге я уже рассказывал, что меня однажды пригласила к себе в гости дочь Сталина Светлана Аллилуева. Она считала, что КГБ следит за ней и имеет возможность на расстоянии вселять в нее страх. Боясь нападения сотрудников КГБ, она не единожды меняла квартиры в Штатах. Правильно или нет, я считал своим долгом постараться разубедить ее. Светлане это не понравилось — больше мы не встречались. На самом деле я считаю, что такие возможности у КГБ есть.

К сожалению, в книге очень мало информации о работе КГБ во время матча с Карповым в Меране 1982 года. Думается, все, чем обладала советская разведка на сентябрь 1982 года, все технические, химические, психические методы воздействия — все было использовано тогда для давления на меня, членов моей группы и даже на отдельных видных моих болельщиков. Не забудем, что в группе Карпова, приехавшей из Москвы, было 43 человека, к которым добавились люди из посольства в Риме. Всего их оказалось около 70.

Насколько читатель мог уяснить из первой страницы моего эссе, КГБ делило влияние и власть в стране с двумя другими мощными органами. Трения и дрязги внутри КГБ, конечно, имели место, очевидно, регулярно, но на генеральную линию партии они не слишком влияли. В начале 1983 года всем было ясно, что матч Карпова с Каспаровым не должен состояться — его не хотел Карпов и поддерживающее его безоговорочно партийное руководство. Тонкой игрой с Кампоманесом было договорено, что Кампоманес как место игры выдвинет США. Но советские партийные боссы знали наперед, что США как место игры советской стороной будут отвергнуты. Попутно в центральном аппарате КГБ высказывалось недовольство выскочкой Литвиновым, которому удалось занять удобное место опекуна восходящей звезды — Каспарова.

У меня между тем возникло другое представление о бессменном поводыре Каспарова. Это случилось в 1983 году. У меня не было сомнений в том, что Каспаров не появится в США в Пасадене, где Кампоманес назначил матч (и Каспаров, действительно, туда не приехал). Но осенью того же года Каспаров играл в Югославии в турнире в Никшиче, и организаторам пришло в голову использовать присутствие в Никшиче множества сильных шахматистов, чтобы провести после окончания главного турнира турнир-блиц. В этом турнире-блиц пригласили участвовать и меня. Я прибыл в Никшиче на следующий же день.

Естественно, у меня возникла идея, учитывая, что впервые в жизни я в довольно спокойной обстановке встречался с Каспаровым, поговорить с ним о возможном матче, вместо того, несостоявшегося в США. Мы встретились вчетвером: Каспаров с Литвиновым, а я вместе с моим болельщиком и «ангелом-храните-лем», писателем Браной Црнчевичем. На меня Литвинов произвел отличное впечатление. КГБ не КГБ, я видел человека, который смотрел за Каспаровым, как за ребенком, я видел его прямо отцовскую заботу о юном гроссмейстере. Разговаривали… Мне ведь было совсем неинтересно, что меня без состоявшейся игры назвали победителем поединка в Пасадене, и я легко соглашался с тем, что матч должен состояться. Помню, Литвинов предложил, чтобы матч был организован на Филиппинах, где был большой интерес и к шахматам, и к Каспарову лично. Тут я напомнил, что советская военщина недавно сбила в районе Японского моря пассажирский самолет, и среди полутораста погибших было 16 филиппинцев, так что вряд ли сейчас филиппинцы будут болеть за советских. Каспаров «скушал» эту фразу без проблем, а вот Литвинов смертельно побледнел. По-видимому, выражение «советская военщина» он услышал первый раз в жизни. Но на его отношении ко мне, крайне предупредительном и уважительном, это не отразилось.

Мой матч с Каспаровым, как известно, состоялся. Среди различных условий, которые советские должны были (как просители!) выполнить, была отмена советского бойкота мне. Подчеркиваю: я лично на этом пункте не настаивал. Откуда он взялся, как получилось, что бойкот был отменен, не имею понятия. Думается, здесь почувствовалась рука защитника Каспарова в рядах высшего эшелона власти в лице первого секретаря ЦК компартии Азербайджана Гейдара Алиева.

Мне запомнилась еще одна встреча с Литвиновым. Летом 1984 года в Лондоне состоялся еще один матч: СССР против остального мира. На первой доске команды СССР был Карпов, на второй — Каспаров, на третьей — Полугаевский (я обыграл его 2:1). Но не в этом дело. Вскоре начинался матч Карпова с Каспаровым на первенство мира. Я видел перед собой всю советскую шахматную машину. Но единственным человеком, который был за Каспарова, я ощущал Литвинова. И я улучил момент отозвать его в сторону, на прогулку, чтобы высказать кой-какие соображения по поводу сильных и слабых сторон в игре и поведении Карпова. Полковник КГБ и отъявленный враг этой организации и Советского Союза прогуливались по Лондону в мирной беседе!

Разумеется, нашлись соглядатаи, которые немедленно донесли (не по причине ли черной зависти?!) о «сомнительном поведении» полковника Литвинова, и высокое начальство объявило ему взыскание. Прошу прощения у Литвинова. Я не хотел причинить ему осложнений. А мои замечания, надеюсь, принесли Каспарову пользу…

Вскоре я отошел от борьбы за первенство мира, и мои стычки с КГБ прекратились. А еще через несколько лет распался Советский Союз, и я стал наведываться в некоторые его осколки. Во время своих выступлений перед публикой я явственно ощущал душевную теплоту людей, сотен и тысяч людей меня окружавших. Более того, в Ленинграде, Москве, на Украине — везде я чувствовал, что народ как бы извиняется передо мной, что плясал под дудку правительства, что отказался меня поддержать, когда меня стали «лупить» власти… Странно, подумалось мне: старые кадры КГБ — не они ли стали инициаторами такого вот поведения народных масс?!