Юрий Нагибин - Всполошный звон. Книга о Москве

Чистые пруды были для нас школой природы. Как волновала желтизна первого одуванчика на зеленом окоеме пруда! Нежности и бережности учили нас их пуховые, непрочные шарики, верности — двухцветное сродство ивана-да-марьи. Мы ловили тут рыбу, и, бывало, на крючке извивалась не просто черная пиявка, а настоящая серебряная плотвичка. И это было чудом — поймать рыбу в центре города. А плавание на старой, рассохшейся плоскодонке, а смелые броски со свай в холодную воду, а теплота весенней земли под босой ногой, а потаенная жизнь всяких жуков-плавунцов, стрекоз, рачков, открывавшаяся на воде, — это было несметным богатством для городских мальчишек: многие и летом оставались в Москве.

Чистые пруды были для нас и школой мужества. Мальчишки, жившие на бульваре, отказывали нам, обитателям ближних переулков, в высоком звании «Чистопрудных». Они долго не признавали нашего права на пруд, становившийся зимой катком с неровным, бугристым, но все равно самым лучшим и быстрым льдом на свете. Смельчаки, рисковавшие приблизиться к запретным благам, беспощадно карались. Чистопрудные пытались создать вокруг своих владений мертвую зону.

Мы выступили против Чистопрудных единым фронтом. Ребята с Телеграфного, Мыльникова и Лобковского наголову разбили их в решительной схватке возле «Колизея».

Это все недавнее прошлое Чистых прудов, молодость моего поколения, а теперь — немного истории.

Бульвар разбили в XIX веке, но местность, отведенная под него, известна с XVI века. Возле Мясницких ворот находился так называемый Животинный двор — рынок, где торговали скотом. Позже там расположился Государев боевой двор — попросту бойня и, как положено, Мытный двор: с каждой копейки, заработанной верноподданными, государевой казне полагалась часть, именуемая пошлиной. Еще позже заселившие Мясницкую и давшие ей это название мясники не хотели платить пошлину и забивали скот на собственных дворах, а отбросы сносили в пруд, получивший прозвище Поганого. Сытин считает, что прудов было несколько, но многочисленные свидетельства убеждают, что пруд был в единственном числе. Кстати, и Патриаршие пруды — это тоже один пруд. Впрочем, и одного пруда было достаточно, чтобы оморочить местность чудовищным, непродышным смрадом.

И. Зарудный. Церковь Архангела Гавриила (Меншикова башня), летняя, в Патриаршей Гавриловой слободе (в Телеграфном переулке). 1701–1707 гг. Фрагмент. Фото 1970-х гг.

Возведена по заказу и на средства А. Меншикова на территории его усадьбы, «чтобы затмить незадолго перед тем выстроенную Сухареву башню». Памятник архитектуры барокко.

Спасение пришло от светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова, ближайшего сподвижника Петра I. Он поставил себе великолепные каменные хоромы на месте нынешнего Почтамта, разбил сады, приструнил мясников, а пруд приказал вычистить и содержать в порядке. Благодарные жители окрестили пруд Чистым и от почтительной радости возвели его в множественный чин.

Светлейший был человеком роскошным, как с обычной меткостью определил его Юрий Тынянов, он все делал с размахом, шиком и перебором. Поставив при своих палатах церковь в честь святого архангела Гавриила, он захотел, чтобы она была выше Ивана Великого. Талантливый, усердный и весьма изобретательный зодчий Иван Зарудный надстроил каменный верх деревянным шатром, и островершек золотого шпиля, увенчанного крестом, оказался на три с лишним метра выше кремлевского колосса. В начале XVIII века Меншикова башня горела, восстановили ее уже без деревянного верха, отчего она художественно выиграла, хотя и умалилась против Ивана Великого, да ведь не пристало сестре быть выше брата. Так нарек московский народ светлое диво.

И. Еготов. Церковь Феодора Стратилата при церкви Архангела Гавриила, зимняя, в Патриаршей Гавриловой слободе. Между 1782 и 1806 гг. Фото 1994 г.

Церковь называлась «почтамской» и была воздвигнута как теплый храм «под колоколы» при церкви Архангела Гавриила. Святыня храма — икона Богоматери Нечаянная радость.

В стройной башне все соразмерно, гармонично, ее создатель, одаренный скульптор и художник, одел ее в богатый декоративный наряд. Она хорошо смотрится в любое время года и в любой час суток, но особенно красива весной на восходе солнца — нежно-розовая, со сверкающим золотым шпилем. В XVIII веке башня приютила у своего подножия скромную церковь Федора Стратилата, ее построил любимый ученик Матвея Казакова Иван Еготов.

Пруд, как уже говорилось, расчистили, но за прудом имелась другая докука: ручей Рачка, вытекавший из-за «лесных рядов» — торговли строительным лесом. От этого ручья на Покровке стояла такая грязь, что старая Троицкая церковь стала называться Троица на Грязях. И хотя в 1750 году архитектор князь Дмитрий Ухтомский разработал проект трубы, в которую можно было заключить вредный ручей и по ней сбрасывать его воды в Яузу, прошло еще много-много лет, прежде чем городские власти сладили с Рачкой и Покровка получила каменную мостовую. Словно в насмешку, по обе стороны грязевого потока обитала московская медицина: врачи и аптекари. Среди них — владелец самой большой, двухэтажной, аптеки того времени Соульс, переименованный смекалистыми москвичами в Соуса.

Палаты князей Юсуповых в Большом Харитоньевском переулке. XVII в. Фото 1980-х гг.

«Красивейшим и знатнейшим городом России» назвал Москву посол австрийского императора А. Мейерберг, побывавший в ней в XVII столетии. Экзотика русской столицы складывалась в глазах иностранца из ее архитектурного пейзажа.

Чистые пруды связаны с Александром Сергеевичем Пушкиным. Поэт увидел свет на Немецкой улице [2] Это утверждение иногда подвергают сомнению. , но прожил там всего четыре месяца, после чего его увезли в имение деда по матери О. А. Ганнибала — Михайловское. Вернулись Пушкины в Москву в 1801 году и облюбовали для жительства коренную часть Москвы — окрестности Чистых прудов. Бульвара в ту пору еще не существовало. Пушкины часто меняли квартиру, но оставались долго верны Большому Харитоньевскому переулку, где последовательно жили в доме Волкова — на самом углу с Чистыми прудами, в доме Юсупова и доме генерал-майора Санти.

Наиболее интересен дом в бывшем владении князей Юсуповых. Пушкины жили в деревянном желтеньком особняке под боком каменных Юсуповских палат, сохранившихся — о чудо! — по сию пору. Первые московские богачи, Юсуповы сдавали флигельки не по нужде, разумеется, а людям, представляющим для них особую важность. Таким оказался для князя Юсупова, управляющего императорскими театрами, записного театрала и владельца собственной крепостной труппы, отец поэта Сергей Львович, превосходный чтец, актер-любитель и устроитель домашних спектаклей.