Юрий Нагибин - Всполошный звон. Книга о Москве

Вот как хорошо пишет Милова о неповторимом очаровании Кузнецкого моста: «Кто знает, в чем секрет притягательности одних улиц и равнодушия людей к другим?.. Кузнецкий москвичи любят. Словно какая-то таинственная приверженность к месту передается от поколения к поколению. И хоть нет здесь впечатляющих архитектурных памятников, Кузнецкий мост неотразимо привлекает к себе. Как меняется его контур: почти на всем протяжении он „пляшет“ — то фасады высокие, то низкие, то они круто взбираются вверх по рельефу, плечом подпирая друг друга, то уходят вниз, под гору. Динамичен не только ритм жизни, но и сама улица… Дома, витрины, вывески, сплошной людской поток… Все, кажется, как в любом другом районе города, а вместе с тем это один из самых московских пейзажей. Все здесь не строго геометрично, не официально-классично, а так, как в свое время сложилось по тысяче разных причин, и дома не под один карниз, разных стилей, масштаба, цвета… Каждый дом в отдельности — только живописный мазок, а все вместе и есть Кузнецкий в его неповторимом своеобразии». Кузнецкий мост появился позже Петровки, которая возникла как дорога из Кремля к Высокопетровскому монастырю, поставленному на стражу Москвы в XIV веке.

Колокольня с надвратной церковью Покрова Пресвятой Богородицы Высокопетровского монастыря у Петровских ворот. 1690–1694 гг. Фото 1994 г.

Монастырь основан в XIV в. С кон. XVII в., когда в нем были похоронены Нарышкины, благоустройству его содействовали их родственники и Петр I. Церковь служила молельней настоятелей монастыря.

Тогда он был деревянный, а в следующем веке его отстроили уже из камня. Первопоселенцами того места, где пролег Кузнецкий, были, как следует из самого названия, кузнецы. Их поселил здесь Иван III возле моста через речку Неглинную для нужд расположенного рядом Пушечного двора. До конца XVIII века Неглинная текла вольно в земляных берегах, в ней отражались склонившиеся над водой ивы. Затем русло ее засыпали, а рядом проложили канал, обложенный диким камнем. Но уже под Трубной площадью река шла в подземном тоннеле. Незадолго перед нашествием Наполеона вся Неглинная была заключена в трубу.

Недавно на Кузнецком велись земляные работы, и были обнаружены фрагменты старого каменного моста. Это был очень длинный мост, он начинался почти от Петровки и доходил до Рождественки. Строил его известный в ту пору архитектор Семен Яковлев, гезель (подручный) из команды Ухтомского, по проекту своего учителя. Это тот самый уже упоминавшийся нами Яковлев, который построил Дворцовый мост в Лефортове.

An. Васнецов. Пушечно-литейный двор на реке Неглинной, основанный при Иване III. Бумага, акварель. 1918 г.

Река Неглинная (дл. 75 км) имела большое значение для жизни города — на ней располагались мельницы, кузницы, различные мастерские.

Как нередко случалось в Москве, опустошительный пожар способствовал обновлению улицы. Случился он в 1737 году. До этого Кузнецкий являл довольно невзрачное зрелище: постройки стояли кое-как, дома дворян и дьяков терялись среди изб слободчан, в нестройное это поселение врезался обширный двор с хоромами и службами окольничего Собакина — к этой когда-то громкой фамилии принадлежала одна из жен Ивана Грозного. После пожара Кузнецкий мост стал быстро отстраиваться. Здесь поставил свою громадную усадьбу И. Воронцов. Неглинная текла по его парку. Но мы к этому еще вернемся.

Настоящий расцвет Кузнецкого моста начался с указа Екатерины II, разрешившей вести торговлю не только в Китай-городе, но и в других частях Москвы. Москвичи и оглянуться не успели, как невидная горбатая улица стала самым видным местом города, центром притяжения московских красавиц (иными словами — всех москвичек, ибо какая женщина не считает себя красавицей!). Эту его славу утвердила поэзия.

писал князь Вяземский.

Ему вторил Грибоедов устами Фамусова:

А вот как в старых книгах определяли значение Кузнецкого моста в жизни старой столицы первой половины позапрошлого столетия. Своему рассуждению автор предпосылает общую мысль: «Главной улицы в Москве нет и никогда не было». Звучит неожиданно. Но и на моей памяти в двадцатые годы XX века москвич затруднился бы сказать, какая у нас улица главная. Обычно называли Кузнецкий мост, но с вопросительной, неуверенной интонацией — уж больно он короток, горбат, и нет на нем значительных зданий ни в административном, ни в архитектурном смысле. Узкую и длинную, как кишка, Тверскую едва ли бы кто назвал. Старый автор так рассуждает об этом: «Есть улицы более оживленные, артерии уличной жизни или — по выражению Вистенгофа — „народной деятельности“. Среди них особенно выдающимися считаю: Тверская — потому что на ней находится дом московского военного генерал-губернатора; Кузнецкий мост — потому что это место модных лавок и „косметиков“, а также встречи представителей Beau monde, где, по замечанию Грибоедова, можно купить слишком многое; Ильинка — потому что на ней Гостиный двор и Биржа, а следовательно, центр торгово-промышленной жизни». Таким образом, и в давнее время Кузнецкий мост если и не считался единолично главной улицей Москвы, то все же входил в триумвират.

Вид на Кузнецкий мост. Литография. Сер. XIX в.

В крайнем слева одноэтажном доме в начале XX в. помещалось кафе «Питтореск» (в 1918–1921 гг. — «Красный петух»), где бывали В. Маяковский и Вс. Мейерхольд. После реконструкции 1965 г. — Выставочный зал МОСХ.

Французы появились на Кузнецком мосту еще в XVIII веке и завели здесь обширную торговлю. Ко времени наполеоновского нашествия их было так много, что комендант Москвы маршал Мортье приставил к Кузнецкому специальную охрану, не давшую московскому пожару уничтожить этот «уголок Парижа» в старой столице. Но французам все-таки пришлось уйти с отступающей армией Наполеона. Очень ненадолго. Они ушли, чтобы вернуться. Уже в двадцатые годы XX века Кузнецкий вновь офранцузился. Странное дело: французов изгнали с горьких полей России, а увлечение всем французским, включая язык, осталось. Французы по-прежнему оставались главными наставниками русского благородного юношества; все эти Жоржи, Жюли, Поли и Эдмонды (на родине они были конюхами, слугами, в лучшем случае — парикмахерами) авторитетно выступали в качестве воспитателей юных князей Голицыных, Долгоруких, Гагариных и иже с ними. Французская речь звучала теперь не только в аристократических домах, но и в усадьбах провинциальных дворян и даже в купеческих покоях. И безраздельно царили французские моды. На одном Кузнецком была куча французских портных — Латур, Жорж Франк, Болюс, Мари Арманд. А сколько модных лавок! Мадам Ришар, мадам Демонси, мадам Жаклюз…